Шестое чувство, или Тайна кузьминского экстрасенса

— Ну как типчик? — спросил меня майор Пронин, кивая на сникшего Мокроносова.

— Товарищ майор, — официально заявил я, вставая из-за стола и в упор глядя на него, — пойдя вам навстречу, я согласился помочь в расследовании этого дела, прибегнув к способу, известному одному лишь мне. Поэтому не требуйте от меня ни фактов, ни улик, ни доказательств того, что я сейчас скажу. Этот человек, — я кивнул на Мокроносова, — к убийству Паукова не имеет никакого отношения.

— Вот как? — вскинул брови следователь и нахмурился. — Вы уверены?

«Зря я с ним связался, — прочёл я его мысли. — Эх, зря! Так всё гладко шло, а теперь выкрутись попробуй».

— Абсолютно, — ответил я.

Мокроносов взирал на меня с удивлением и любопытством.

— Гражданин начальник, — просипел он возбуждённо и взглянул мне в глаза с внезапно вспыхнувшей надеждой, — вы что же, действительно думаете, что я не убивал Паукова? Или снова ваньку валяете, как вот этот?.. — он кивнул в сторону майора Пронина.

— Молчать! — взревел майор, багровея буквально на глазах и вызывая у меня весьма серьёзные опасения, что его вот-вот хватит кондратий. Но до кондратия дело не дошло: вспышка гнева постепенно улеглась. Нет, этот недостойный тёзка легендарного сыщика всё больше переставал мне нравиться. Хотя, надо сказать, он на меня с самого начала произвёл впечатление не самое благоприятное.

Следователь взял себя в руки, хотя и с большим трудом. Ему было неловко передо мной как за своё собственное поведение, так и за слова внезапно осмелевшего подследственного.

— Вы что же думаете, гражданин Мокроносов, — сказал он, яростно вращая глазами и сопя, словно компрессор, — ваши оскорбительные слова останутся безнаказанными? Это я-то здесь ваньку валяю? — Он бросил на меня неприязненный взгляд и ледяным тоном произнёс: — Если ваше утверждение, товарищ Нерусский, окончательно, то, по-моему, дальнейшее присутствие здесь подследственного Мокроносова необязательно. Необязательно и нежелательно. У вас есть к нему вопросы?

— Нет.

Следователь холодно кивнул и взялся за телефон. Когда несчастного Мокроносова увели и мы остались одни, майор Пронин долгое время молчал, искоса кидая на меня колкие взгляды, и старательно мерил шагами мрачный кабинет. Но вот он наконец остановился и произнёс:

— Вы допустили ошибку, Николай Николаевич. Вы допустили две ошибки. Во-первых, вы объявили подследственному, что он невиновен, а этого делать нельзя было ни под каким предлогом. Подобные утверждения вправе делать только суд. Во-вторых, вы вообще были не правы, заявляя о его невиновности. Он виновен, я в этом уверен, и хотя прямых доказательств его вины у меня пока нет — но они будут, ручаюсь вам. Повторяю, он виновен. Он должен быть виновен.

Последние слова следователя Пронина окончательно рассеяли мои иллюзии по поводу личности и моральных устоев пухлого майора. Он был предубеждён против этого несчастного, этого невезучего алкаша, которому-то и крыть нечем в своё оправдание. Он заранее был убеждён в его виновности. Что это — недобросовестность, тупость или злой умысел? Впечатления разумного, вдумчивого человека майор не производил, добросовестностью тоже, по-моему, не отличался, что же касается злого умысла, то что общего может быть между следователем по особо опасным делам и хроническим алкоголиком? Дабы не ломать голову над различными версиями поведения майора Пронина, я решил «прощупать» его мозг и выявить, если удастся, его потаённые мысли. Мне не пришлось долго ворошить весь тот хлам, скопившийся в его голове, — та мысль лежала на самой поверхности и, видимо, давно не давала покоя румяному майору. Всё было до смешного просто: через три дня, в понедельник, наш бравый майор Пронин должен отчитаться перед начальством по поводу проведённого им расследования дела Паукова, так как в понедельник по плану дело должно быть закрыто. Вот и вся разгадка. Если убийца будет найден — а чем Мокроносов не убийца? — следователю по особо опасным делам светит премия, а если нет — взбучка от начальства. Так стоит ли копать глубже, когда кандидат в преступники уже сидит в КПЗ?