Шестое чувство Ридера

Как-то возвратившись домой поздно ночью, он обнаружил у себя на столе узкий, плоский пакет, прибывший, как сообщила ему экономка, с послеобеденной почтой.

Адрес был напечатан на пишущей машинке, а марка носила на себе печать центрального почтамта.

Он развернул пакет, завернутый в коричневую бумагу. Под коричневой оберткой оказался слой серебряной бумаги, — и затем он извлекает из пакета атласную коробку. Он осторожно приподнял крышку — в коробке оказались шоколадные конфеты.

Ридер был большим лакомкой, и шоколад обладал для него почти притягательной силой. Он удивленно вынул одну из шоколадных конфет и с любопытством разглядывал ее.

В это мгновение в комнату вошла экономка и внесла на подносе чай. Мистер Ридер, по обыкновению, взглянул на нее вверх стекол пенсне:

— Вы любите шоколад, иисстрис Керрель? — спросил он ее.

— Да, сэр, — ответите экономка, просияв от столь явно выраженного внимания Ридера.

— И я очень, люблю шоколад, — сказал Ридер. — Но, к сожалению, врач запретил мне есть шоколад, прежде чем он не будет подвергнут исследованию государственной лаборатории. — И с этими словами закрыл коробку и бережно завернул ее в бумагу.

Мисстрис Керрель особой сообразительностью не отличалась, но чтение газет, особенно отдела объявлений, в значительной степени расширило ее кругозор.

— Ах, вы хотите, должно быть, выяснить, не содержит ли он витамины? — спросила она. Ридер покачал головой.

— Нет, нет, вряд ли он содержит витамины. Хоть обычно я питаюсь исключительно витаминами. Благодарю вас, мисстрис Керрель.

Он бережно перевязал коробку и написал на обертке адрес Скотленд-Ярда. К пакету он приложил сопроводительное письмо, вложив в конверт красную этикетку, на которой было напечатано крупными буквами: «Яд».

После этого он занялся своими обычными делами и стал пить чай.

Шоколад он развернул в четверть седьмого, а ровно в половине двенадцатого выключил свет и лег в постель. Засыпая он сказал.

— Великий Боже. Мэри Лу Плесси…

И война началась.

Все это произошло в среду вечером, а в пятницу утром появление двух господ нарушило туалет Мэри Лу. Явившиеся господа заговорили с нею об отпечатках пальцев, найденных на конфетах, и тому подобных вещах. Полчаса спустя в одной из камер на Хальбороу-стрит стало заключенных больше, и арестованная имела удовольствие выслушать предъявленное ей инспектором обвинение.

На ближайшем судебном заседании ей пришлось выслушать приговор, гласивший, что она

«…приговаривается к двум годам тюремного заключения за попытку отравить мистера Джона Ридера путем посылки ему отравленных конфет, содержащих, как показал анализ, аконит».

Мо Лисский в течение всего судебного разбирательства не покидал зал суда, и на его худом лице явственно отпечаталась симпатия, которую он питал к молодой женщине.

После того, как ее увели, он направился в коридор и там допустил первую оплошность.

Ридер как раз собирался уходить и старательно натягивал на руки перчатки.

В это мгновение к нему подошел Мо.

— Вы — Ридер, если не ошибаюсь?

— Совершенно верно, это я, сэр.

Ридер благожелательно посмотрел на обратившегося к нему человека.

Казалось, он ожидает, что сейчас по его адресу раздадутся восторженные поздравления.

— Меня зовут Мо Лисский. Вы засадили под замок мою приятельницу.

— Ах, Мэри Лу Плесси?..

— Да, вы отлично это знаете, Ридер! И за это вам придется поплатиться!

В то же мгновение кто-то схватил Мо за руку.

— Пойдемте-ка со мною, — услышал он за собою голос. Обернувшись, он увидел, что его схватил сыщик. Мо побледнел.

— В чем вы меня обвиняете? — спросил он хрипло.

— В попытках запугать свидетеля путем угроз, — сказал чиновник.

На следующее утро Мо пришлось предстать перед судьей и отправиться на три недели в тюрьму.

Ридер отлично знал, что угроза эта не останется без последствий, и подготовился к удару. Он знал, что ему удалось победить лишь в первом раунде и что борьба еще не окончена.

— Мне кажется, что, пока он не выйдет снова на свободу, ничего не случится, — сказал Ридер Пейну, предложившему охранять его. — Он получил бы наибольшее удовлетворение, если бы смог покончить со мною… И поэтому он отсрочит борьбу до выхода на свободу. Мне кажется, целесообразнее всего было бы, если бы вы меня охраняли до того времени, пока он не выйдет из тюрьмы.

— Вы хотели, должно быть, сказать: после того, как он выйдет из тюрьмы? — поправил его полицейский.

— Нет, до того времени, пока он выйдет из тюрьмы, — повторил Ридер. — Когда он окажется на свободе, мне было бы… нежелательно, чтобы полицейская охрана препятствовала его начинаниям…

Мо Лисский снова вышел на волю.

Отныне он утратил одно из наибольших своих достоинств и мысленно проклинал себя за то, что рискнул поставить под угрозу все свое предприятие со смарагдами. И прежде всего, он поспешил связаться снова с Эль Раббутом и выяснить, в каком состоянии находится дело.