Шестое сомнение

Действительно, по ночному небу, усеянному большими дрожащими от холода звездами, мелькал на горизонте одинокий прожектор от фары тепловоза, нащупывая дорогу составу. Состав с углём ходил каждую ночь за границу, и только раз в неделю к нему цепляли два пассажирских вагона от старой электрички для удовлетворения растущих потребностей трудящихся. Он делал короткую остановку у старого поселкового перрона на противоположной стороне реки, если были пассажиры.

Катер через пять минут причалил к пирсу на противоположном берегу, и тётка первая, спрыгнув на берег, побежала, шурша обледеневшим полушубком, в сторону перрона, находившегося в двухстах метрах от реки. Перед ними были две железнодорожные насыпи помимо основной, и тётка перемахнула через них, как олень, а Семён, задержавшись, услышал приближающийся из темноты гул на рельсах и едва успел перескочить через насыпь, как за спиной с грохотом пронеслась ручная дрезина, на которой никого не было. Не успев испугаться, Семён побежал дальше. У высокого деревянного перрона уже бегала тётка, ища способ забраться на него, чтобы не идти в самый конец, заваленный снегом, да и рельсы уже гудели от приближающегося поезда. Наконец, она нашла выломанную доску у зашитого низа перрона, вставила туда одну ногу и, подпрыгивая на второй ноге, безуспешно пыталась влезть на перрон, обеими руками загребая с него снег под себя. Семён подбежал и двумя руками подсадил её, толкая под массивный зад, тётка завалилась всем телом на перрон, закинула на него ноги, перекатилась по нему и, кряхтя, с трудом поднялась, отряхивая с себя снег. Семён также вставил ногу в дырку, подпрыгнул и легко залез на перрон.

И как раз вовремя: бесконечно длинный состав с углём медленно, со скрежетом, стал выползать из-за поворота как гигантский фантастический питон, освещая перед собой путь одним глазом. Тепловоз, поравнявшись с перроном, дал оглушительный гудок, напугав темноту, и Семён с тёткой отчаянно замахали руками, чтобы машинист их подобрал. Но тепловоз продолжал тянуть бесчисленные открытые вагоны с наваленным доверху углём, не замедляя хода. Они побежали за идущими мимо них вагонами и продолжали махать руками в снежной пыли, поднятой составом с перрона, и только когда из темноты показались два грязно-зелёных вагона от электрички, состав с визгом заскрипел тормозами и нехотя остановился. Дверь первого вагона на одну половинку открылась и впустила в себя замёрзших и радостных пассажиров.

В полупустом салоне вагона было тепло и душно, несмотря на разбитое стекло в одном из закопчённых окон, а на грязном полу валялись окурки сигарет, обрывки газет и пустые пластиковые бутылки. На вновь вошедших никто не обратил внимания, немногочисленные пассажиры сидели усталые с отсутствующим видом или вяло переговаривались. На лавке у входа сидел парень и чистил сырую картофелину перочинным ножичком, бросая очистки себе под ноги. Закончив обрезать кожуру, он стал отрезать от неё кусочки как от яблока и забрасывать себе в рот, жуя и жмурясь от притворного удовольствия.

– Чего расселся, – сказала ему тётка грубо и плюхнулась рядом с ним, бросив на сиденье свою мокрую сумку. Парень испуганно посмотрел на неё и отодвинулся к окну, продолжая машинально жевать. Семён хотел пройти дальше, но тётка схватила его за рукав и спросила сладким голосом:

– Скажи, милок, а чо, в Грузии тигры есть?

– Нет, откуда вы взяли? – Тётка быстро достала из своей брезентовой сумки книгу и показала Семёну. Он посмотрел на обложку и с удивлением прочел: «Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре». – Этот витязь жил в Индии, а там тигры есть, – объяснил он тётке в шубе и прошёл дальше в салон, усмехаясь про себя: «Тоже мне, невеста витязя».

Репродуктор в вагоне закашлялся и объявил металлическим голосом:

«В связи с отсутствием финансирования следующие три остановки состав пропускает для экономии на тормозной системе».

Из тамбура в вагон зашёл путевой обходчик в грязной форменной одежде с горящей керосиновой лампой в руках.

– Я по совместительству вагоновожатый и кассир. Сами понимаете, кризис. Приобретайте билетики, пожалуйста, вновь вошедшие. Сто рублей за билетик, на любое расстояние единая тарификация, – быстро проговорил он, заглядывая Семёну в глаза. Получив от него сторублёвку, кассир отработанным жестом засунул её в карман своих брюк и оторвал кусочек бумаги от узкого рулончика, надетого на мизинец левой руки, вытащил из-за уха огрызок химического карандаша, послюнявил его, поставил на бумажке крестик, держа её в левой ладони, и торжественно вручил Семёну.

– Приобретайте билетики, единая тарификация, – плачущим голосом забубнил вагоновожатый, двигаясь дальше по вагону и ища глазами тётку, вошедшую с Семёном на остановке. Семён повертел в руках так называемый билетик, не зная, куда его деть, и услышал совет торговца рухлядью, сидевшего на лавке напротив и разложившего товар перед собой.

– Не рекомендую билет выбрасывать, время сейчас, сами понимаете, какое, могут и шлёпнуть, если при проверке его не будет.