Шестое вымирание. Неестественная история

“Только ради этого стоило сюда поехать!” – воскликнул он.

Неизвестно, какое именно последствие столкновения – жара, темнота, холод, изменение химического состава воды – уничтожило аммонитов. Также не вполне ясно, почему уцелели некоторые из их головоногих родственников. К примеру, наутилусы, в отличие от аммонитов, пережили катастрофу: подавляющее большинство их видов перебралось из конца мелового периода в палеоген.

Одна из теорий, объясняющих это неравенство, начинается с яиц. Яйца аммонитов были крошечными, едва ли миллиметром в диаметре. Нововылупленные особи, или аммонителлы, еще никак не могли сами передвигаться, так что просто дрейфовали у поверхности воды, уносимые течением. Наутилусы же откладывают очень крупные яйца, одни из самых крупных среди всех беспозвоночных – свыше двух сантиметров в диаметре. Яйца созревают примерно год, и нововылупленные наутилусы представляют собой уже миниатюрных взрослых особей, поэтому тут же начинают активно плавать в поисках пищи на глубине. Можеть быть, вследствие столкновения с астероидом условия у поверхности океана стали настолько токсичными, что аммонителлы не могли выжить, тогда как поглубже ситуация была менее катастрофической, и поэтому молодым наутилусам удалось уцелеть.

Каким бы ни было объяснение, противоположные судьбы двух этих групп животных поднимают важный вопрос. Все ныне живущие организмы (и люди в том числе) произошли от организма, который каким-либо образом смог пережить столкновение. Однако из этого не следует, что они (или мы) лучше адаптированы. Во времена экстремальных стрессов вся концепция приспособляемости, по крайней мере в дарвиновском значении, лишается смысла: как может существо адаптироваться, неважно, хорошо или плохо, к условиям, в которые оно никогда раньше не попадало за всю свою эволюционную историю? В такие моменты резко меняются “правила игры на выживание”⁶³ (это выражение Пола Тейлора, палеонтолога лондонского Музея естественной истории). Особенности, выигрышные на протяжении многих миллионов лет, внезапно становятся фатальными (хотя по прошествии многих миллионов лет и трудно узнать, какие именно это были особенности). И это справедливо не только в отношении аммонитов и наутилусов, но также и белемнитов и кальмаров, плезиозавров и черепах, динозавров и млекопитающих.

Причина, по которой эту книгу пишет волосатое двуногое животное, а не чешуйчатое, связана скорее с невезением динозавров, нежели с каким-то особым преимуществом млекопитающих.

“Аммониты все делали правильно”, – сказал мне Лэндмен, пока мы упаковывали последние окаменелости из ручья и готовились возвращаться в Нью-Йорк. “Их молодь вела образ жизни планктона, что было просто великолепно на протяжении всего времени их существования. Разве есть способ лучше, чтобы повсюду распространять свой вид? Однако же в конце концов именно это, возможно, и привело их к гибели”.

Глава 5 Добро пожаловать в антропоцен Dicranograptus ziczac

В 1949 году двое гарвардских психологов пригласили группу студентов для участия в несложном эксперименте на восприятие: студентам показывали игральные карты и просили сразу их называть. Большинство карт были самыми обычными, но некоторые оказались изменены: в колоде имелись красная шестерка пик и черная четверка червей. Когда испытуемым показывали карты в быстром темпе, они часто не замечали этих странностей – скажем, принимали красную шестерку пик за шестерку червей, а черную четверку червей за четверку пик. Когда же темп замедлялся, студенты пытались осмыслить то, что видят. Увидев карту красных пик, одни называли ее “фиолетовой”, “коричневой” или “рыжей”, другие же были в полном замешательстве⁶⁴[38].

Один студент сказал, что символы “будто выглядят перевернутыми, или что-то вроде того”. “Я вообще не могу определить, что это за масть! – воскликнул другой. – Я не понимаю, какой это цвет и пики это или червы. Теперь я даже не уверен в том, как выглядят пики! О боже!”

Психологи подытожили свои результаты в статье под названием “О восприятии несоответствия: парадигма”. Среди тех, кто счел эту работу интересной, был Томас Кун. С точки зрения самого авторитетного историка науки XX века, эксперимент был действительно хрестоматийным: он наглядно показал, как люди обрабатывают информацию, нарушающую привычный порядок вещей. Их первый порыв – загнать информацию в привычные рамки: червы, пики, крести. Признаки несоответствия игнорируются как можно дольше – красные пики кажутся “коричневыми” или “рыжими”. В момент, когда отклонение от нормы становится слишком явным, бросающимся в глаза, наступает кризис, который психологи назвали “реакцией «О боже!»”.