Шестое вымирание. XXI век катастроф

Николай Фёдорович рассказал немало интересных фактов о сотрудничестве российской и зарубежных космических программ, которые, как иногда полагают некоторых, вовсе не сводятся к выкачиванию из России космических и научных технологий, а носят взаимовыгодный характер. К примеру, в 2012 году было отмечено 10-летие совместного проекта Роскосмоса, Европейского космического агентства и NASA – запуска международной орбитальной обсерватории «Интеграл» (INTErnational Gamma-Ray Astrophysics Laboratory/INTEGRAL), которая предназначена для изучения галактических и внегалактических объектов в жёстком рентгеновском и гамма-диапазоне. (Обсерватория была выведена на орбиту 17 октября 2002 года с космодрома «Байконур» с помощью российской ракеты-носителя «Протон-К/ДМ-2»).

Отметил Николай Моисеев и сотрудничество российской и американской стороны в реализации проекта марсианского марсохода «Curiosity» («Любопытство»), на котором установлены российские приборы, изучающие возможность наличия на Марсе воды и который был запущен с Земли с помощью американской ракеты-носителя «Atlas», на которой были установлены российские двигатели РД-180.

При этом Николай Моисеев не без горечи посетовал, что в этих совместных с зарубежными странами исследованиях космоса «мы участвуем не по всем направлениям». Да и вообще, заметил Николай Фёдорович, об этом, о реальных достижениях российских космических исследований «к сожалению, мы мало говорим».

Вполне естественно, что в ходе разговора о современном состоянии и будущем ракетно-космической отрасли России, на 16-й минуте эфире, Николаю Моисееву был задан вопрос о том, почему же не был заблаговременно замечен так называемый «Челябинский метеорит».

Вот что ответил на этот вопрос Николай Моисеев: «Контроль космического пространства сейчас проводится наземными средствами, хотя у нас были разработки, даже был запущен один спутник, который осуществлял контроль космического пространства из космоса, и это нужно. Почему не заметили? Потому что условия совершенно другие. Скорости совершенно другие у этого метеорита, не те, с которыми работают спутники. Поэтому, предвосхищая ваш вопрос, можно ли сделать такую систему [которая позволила бы вовремя обнаружить астероидные опасности, предотвратить их] многие специалисты уверены, что можно. Но для этого нужно такую задачу поставить и потом технически решить. Потому что там – свои условия.

Мы часто говорим про гиперзвук, модное словосочетание – гиперзвуковые технологии, гиперзвуковое оружие. Обычно под гиперзвуковыми скоростями для гиперзвуковых систем понимают скорость более 6 махов, 6–7, – это такой признанный критерий […]. Скорость распространения звука в атмосфере в нормальных условиях – 330 метров в секунду. Это более 1100 километров в час: вот это – скорость одного маха».

Иначе говоря, получается следующее. Из многочисленных публикаций (в том числе – из пресс-релизов «NASA») известно, что скорость Челябинского метеороида при его вхождении в атмосферу Земли, напомню, составляла порядка 18 километров в секунду. То есть – 1080 километров в минуту, или – 64 800 километров в час. Если перевести это в скорость маха (1188 километров в час), получается, что при вхождении в атмосферу Земли челябинский болид имел скорость порядка 55 махов. Это не 6–7 махов, о которых говорил Николай Моисеев, а едва ли не на порядок больше. Но даже не это главное.

Основная мысль Николая Фёдоровича заключалась в том, что такая скорость пока остаётся слишком высокой, чтобы космический объект, сходный с челябинским болидом, мог быть своевременно замечен.

Вторая причина, по которой «Челябинский метеорит» не был зафиксирован ещё до его вхождения в атмосферу Земли, согласно доводам некоторых российских учёных, заключалась в том, что современные телескопы и системы слежения за космическими объектами рассчитаны на поиск и отслеживание астероидов диаметром от 100 метров. А челябинского метеороида был слишком маленький – всего-то около 18 метров в диаметре. Но и тут мы сталкиваемся с очень странным парадоксом.