Шестой ангел. Начало

Андропов докладывал: «В связи с тем, что в случае попадания на Запад указанные документы могут быть использованы в невыгодном для СССР плане, они были взяты в КГБ при СМ СССР и направляются в ЦК КПСС». Речь, естественно, шла не о печально знаменитом докладе Трофима Лысенко «О положении в советской биологической науке», как почему-то считают некоторые, — этот доклад никак не мог быть секретным документом, он в свое время широко печатался в советской прессе.

— И еще я как-то читал в старых газетах, что незадолго до смерти Лысенко воры-домушники обокрали его квартиру в знаменитом «Доме на набережной» в Москве, — вспомнил я. — Не искали ли и те и другие как раз этот старинный лист?

— Ну, кто теперь это может знать. — отмахнулся Алик. Голос его звучал несколько странно. Я оторвал глаза от листа и взглянул на собеседника. Алик выглядел нездорово бледным.

— Прошу прощения, мне надо выйти на минуту, — пробормотал он, вставая из-за стола.

Как только Алик зашел в туалет в конце зала, я быстро положил лист в свой дипломат и пошел к выходу. Сев в машину, я проехал несколько сотен метров вдоль набережной и свернул на небольшую улицу. За углом меня ждал заранее припаркованный там невзрачный «Пежо». Я снова выехал на набережную, вытащил бинокль и стал наблюдать за обстановкой. В окне прямо напротив ресторана шелохнулись занавески, уронив на мокрую мостовую слабый отблеск света. Затем свет пропал. Похоже, следили за нами именно оттуда. Алик тем временем вернулся к столу. Он вертел головой и выглядел растерянно. Потом сел за стол и внезапно схватился рукой за горло.

Время ускорилось до дискретности. Картинка в бинокле отражала последние моменты жизни незадачливого фантаста. Удушье, несколько беспомощных взмахов рукой, и вот его голова падает прямо в тарелку. Подбегают два официанта, один в панике трясет клиента, второй набирает номер на телефоне. Проходит минута. Ага, вот и скорая помощь подъехала. Санитары выносят носилки с телом Алика и рвут с места с завыванием сирены. Все идет по плану. Звонок. Я откладываю бинокль и беру трубку. Неизвестный голос сообщает, что меня ждут на улице Джовио в городе Комо у швейцарской границы. Это в полусотне километров от Милана. Там мне заплатят оговоренную сумму. Отмечаю, что они не спрашивают о том, удалось ли мне заполучить этот чертов лист. Значит, я не ошибся насчет слежки. «Буду через два часа», — отвечаю я. Проехав с километр, опускаю стекло, выбрасываю трубку в канал и включаю запасной незарегистрированный телефон.

Не доезжая до замка Сфорца, я повернул налево и погнал на запад в сторону французской границы. Несмотря на несколько закрытых сезонных дорог, четыре часа спустя я уже въезжал во французский департамент Савойя. До Парижа оставалось километров пятьсот.

Глава 4 Париж

Дождь уже прошел, мокрые булыжники паперти перед собором Парижской Богоматери тускло блестели под неуверенными лучами безжизненного февральского солнца. Группа туристов толпилась у вмонтированного в брусчатку бронзового медальона «нулевого километра» французских дорог. Каждому хотелось ступить ногой в «центр Парижа», ведь если встать ногой на этот медальон, то обязательно вернешься в Париж хотя бы еще раз. Вдавленный многочисленными туристами медальон — это все, что осталось от статуи в честь Эскулапа — бога врачей. Впрочем, никто уже не помнит точно, чья статуя это была на самом деле. История забывается и искажается очень быстро.

Алик сидел на самой дальней каменной скамье паперти и рассеяно смотрел по сторонам. Меня он заметил только в тот момент, когда я подошел уже совсем близко.

— Ну, привет, все в порядке? Довезли без проблем?

— Мне показалось, что эти твои золотозубые друзья, притворявшиеся медиками, какие-то лютые мафиозни-ки, — откликнулся Алик.

— Они, собственно, примерно такие и есть и, скажем так, кое-чем сильно мне обязаны, — ответил я, присаживаясь рядом с «воскресшим».

— Почему именно Париж?

— У меня здесь есть свои дела. Да и небольшой запас на проблемный день у меня здесь хранится. Кажется, этот день возник на горизонте.

— В отеле, куда меня поселили твои друзья, номер записан на Стефана.

— Конечно, это твое новое имя.

— Что мы теперь должны делать?

— Для начала ознакомься со своим польским паспортом, — я протянул Алику тщательно выполненный документ.

— Стефан Ржевуский? — возмутился Алик своей новой фамилией. — Хорошо еще, что не поручик Ржевский. Да и по-польски я ни слова не знаю.

— Других бланков, прости, в наличии не было. Перемещаться под настоящими именами нам, полагаю, несколько рискованно.

— Странно, но я ведь так и не спросил тебя вчера. — задумчиво пробормотал Алик. — Как ты узнал, что это был яд?

— Кролик. Он был очень милый и симпатичный. Жаль его. Я вылил ему в поилку несколько капель из ампулы, предназначенной для тебя.