Шестой грех. Меня зовут Джейн

Я не поняла, что это — линейный отдел. Я вообще ничего не понимала.

— У тебя родственники есть? Тебя кто-нибудь ждет?

Я не знала, что ответить. Дядя Мэтью умер в прошлом году. И какое им дело до моих родственников?

Я попала в какой-то кошмар и никак не могла высвободиться, выкарабкаться.

Поезд со свистом и скрежетом остановился.

— Стоянка две минуты, — сказали мне в спину и помогли сойти с высоких и крутых ступенек. Я спрыгнула на асфальтовое покрытие длинной, тянущейся вдоль железнодорожного полотна дорожки, оглянулась. Из спящего поезда больше никто не сошел. И в поезд тоже никто не поднялся. За мной захлопнули тяжелую металлическую дверь, и, как мне показалось, поезд тотчас же тронулся.

Я оставалась стоять одна на незнакомой мне станции. Без багажа. В продуваемом свитере и джинсах. Мне хотелось одновременно и есть, и пить, и прилечь где-нибудь, чтобы согреться.

Я сунула руку в карман и нащупала деньги. Достала, посмотрела, прочитала: сто рублей. Что это значит? И что в России (несложно было понять, что мой сон забросил меня в далекую Россию) можно купить на целых сто рублей? Может, в этом поселке или деревне найдется для меня недорогая гостиница с теплой водой?

Я побрела по дорожке, перешла железнодорожные пути, ярко освещенные станционными огнями, приблизилась к небольшому строению, на котором крупными буквами было написано: «Татищево». Что дальше? Открыла дверь, вошла. Там было намного теплее, в этом пустом зальчике. Окошко кассы было прикрыто дощечкой, мол, закрыто. В одной из стен была небольшая ниша, в глубине которой мирно спала старая рыжая кошка, вероятно, считающая, что станция — ее родной дом.

Воспользовавшись тем знанием, что это все же сон, я спокойно устроилась на жесткой деревянной скамье, поджала под себя ноги, сунула под щеку кулак и уснула. Сон во сне.

2

2009 г., Саратов

— Глаша, это я, Валентина. Ты извини, что я звоню тебе посреди ночи. Но, думаю, если бы с тобой произошло то, что произошло час тому назад со мной, ты тоже бы как-то среагировала. Алло, Глаша, ты слышишь меня?

— Да, слышу, — проговорила Глафира сонным голосом. — Валя, что еще случилось?

— Я только что вернулась из Москвы. На поезде.

— С приездом.

— Послушай, может, я к тебе заеду? Все равно ведь спать не дам… История уж больно интересная.

— Ладно, приезжай. Все равно уже проснулась.

— Извинись за меня перед Адамчиком.

Валентина тихонько постучалась в дверь (не позвонила, чтобы не разбудить Адама) спустя четверть часа. Так быстро, значит, взяла такси. У самой никогда лишних денег нет, а она раскатывает на такси, подумала Глаша, на ходу запахивая пижамную куртку и зевая. Валентину она любила всей душой. Милая, симпатичная девушка, помощник декоратора в местном драмтеатре. При каждом удобном случае старается куда-нибудь поехать, как она говорит, посмотреть мир. Но дальше Москвы и Питера судьба ее еще никуда не закидывала. Прирожденный волонтер. Ходит в родильный дом, помогает бесплатно, моет полы, драит унитазы, даже соки покупает на собственные деньги тем беременным женщинам, которых никто не навещает. Ангел, а не девушка. Таких мало. Однажды, помогая одной пьяной женщине ночью, Валентина решила взять ее к себе домой, пустить переночевать, да влипла в историю с наркотиками. Лиза Травина, адвокат, у которой работала Глафира, помогла ей выбраться из этого пахнувшего большим сроком дела с наименьшими потерями. Так и познакомились.

Так случилось, что Валентина, сама того не ведая, подкидывала Лизе новые дела. Но от комиссионных всегда отказывалась. Говорила, что деньги — это не цель, что она просто хотела помочь человеку.

Вот и сейчас наверняка принесет на блюдечке какое-нибудь новое дело. Вот только обрадуется ли Лиза?

Елизавета Сергеевна Травина, помимо адвокатской деятельности, активно занималась расследованием разного рода дел, начиная от пропажи людей и заканчивая убийствами.

Глафира пригласила Валентину, невысокую хрупкую девушку с длинными кудрявыми волосами, в легкой курточке и джинсах, в кухню, усадила, поставила греться чайник.

— Ну, путешественница, рассказывай, что случилось в этот раз? Надеюсь, не с тобой?

— Нет, не со мной. Понимаешь, я ехала в купе, на верхней полке. Крепко спала, а потом проснулась от голосов. Разговаривали три женщины. Две — на русском языке, одна — на чистейшем английском. Одна русская — соседка по купе, милая на первый взгляд женщина. Вторая — проводница. По-моему, сука страшная и совершенно бесчувственная. А третья… даже и не знаю, что тебе сказать. Когда мы в Москве вошли в купе, она была уже там, лежала к нам спиной на верхней полке, думаю, спала. Не видела, чтобы она куда-нибудь выходила. Так вот. Подъезжаем мы к Татищеву, знаешь, это уже перед Саратовом, ночь, как ты понимаешь, и я просыпаюсь от того, что моя соседка по купе будит эту девушку, говорит, что проводница заглядывала…