ШЕСТОЙ МОРЯК

   А двадцать  пять лет гнить в собственной тюрьме — это что? Это вам не насмешка судьбы, это издевательский гогот...

   Измещение.

   Вытаскиваю нож из-под ребра этого костлявого урода и вытираю об  его же лохмотья. Тоже мне... Стрелоглазец. .. простого ножа не увидел...

   Зато теперь я знаю, как выбраться из Охифурха и в какой стороне лежит королевский дворец. Это новое тело усыпано гнойными болячками, но в сравнении с предыдущим оно кажется полным сил и здоровья. Вот только совать  свой вечно насморочный нос во дворец хочется ему меньше всего на свете.

  — Эй, Мухоядец!

   Это я Мухоядец. Таково мое прозвище. А имя, данное мне отцом при рождении на свет, я давно уже забыл.

  — Кого ты тут замочил, паскудный подонок?

   Мычу что-то невразумительное, почтительно приседая и по звериным обычаям отводя взгляд. Ульретеогтарх Говенная Морда, властелин выгребных ям, король Охифурха, возникает по обычаю своему как бы из ниоткуда. Только что его не было — и вот он здесь, кряхтит, кашляет, сморкается, того и гляди рассыплется в труху, и не сразу поймешь, что все это одна видимость. Те, кто не понял и вел себя неподобающе, давно укрылись где-нибудь здесь же земляным одеялом...  Краем глаза ловлю выражение лица Ульретеогтарха, нет ли недовольства моим поступком. Да и какое там у него лицо — бурая маска, вся в буграх, шрамах и морщинах, одно слово Говенная Морда...

   — Кто это, Мухоядушка?

   Напускная любезность голоса никого здесь не обманет. Ульретеогтарх явно раздражен тем, что в его королевстве что-то произошло без его ведома и соизволения.

   — Это... это... господин мой, он говорил, что удрал из Узунтоймалсы. А я не поверил и наказал за брехню.

   — Удрал из Узунтоймалсы? Хэх-х... —  Говенная Морда переворачивает мертвеца своим костылем на спину. Склоняется над ним и долго-долго всматривается в серое высохшее лицо. Его молчание становится зловещим... Наконец Говенная Морда отверзает уста. — А ведь он не набрехал тебе, Мухоядец. Я его знал, этого бедолагу. Еще в ту пору, когда он был важный  и сытый... на козле не подъедешь. Это ведь он построил этот город. От самого высокого дворца  до самой глубокой темницы. Неужели он тебе ничего не говорил об этом?

   Лгать Ульретеогтарху в глаза  — последнее дело. Мигом усмотрит твою ложь и накажет — пожалеешь, что на свет народился. Хотя я уж давненько об этом жалею...

   — Говорил, господин мой... да я не поверил.

   — И зря. Впрочем... изношенный был материалец, негодящий. Одно слово — не жилец. Не запори ты его нынче — королевские ищейки затравили бы днем позже.

   С облегченьицем вас, господин Мухоядец!

   — И все  же, — Говенная Морда поднимает корявый палец, — следовало мне сказать. Впредь не поступай так своевольно. Ты в этих краях не хозяин, а наниматель-временщик. Ты помрешь, я останусь. Так что мне все про все знать нужно.

  — Да, господин мой.

   Ульретеогтарх обстоятельно сморкается  и отхаркивается, и уже совсем было собирается сгинуть по своим державным делам.

   Но что-то ему во мне не нравится. Что-то его беспокоит, и что-то в моем подобострастном облике режет ему глаз.

  — Мухоядушка, — сипит он самым ласковым голосом, на какой только способен. — Сынок...  А кто это в тебе поселился без спросу?!

   «Неужто еще один колдун на мою голову?» — «А ты не знал? Попробуй-ка удержи в своей власти весь этот гадюшник, протяженностью, пожалуй, что и побольше той части города, в которой живут-поживают и знать о нас не желают добрые горожане! Тут одним костыликом не обойдешься. Господин  же наш Ульретеогтарх Говенная Морда правит всем Охифурхом взыскательно и справедливо никак не  менее десяти  годков. А  как он обошелся со своим предшественником, лучше про то и не вспоминать». — «Ну, коли уж он колдун, то  и мне таиться не с руки». — «Попробовал бы ты... таились тут некоторые, так их от городской стены отскребать пришлось...»

  — Ты угадал, колдун. Здесь нет Мухоядца. Был, да весь вышел. Осталась пустая оболочка, которую я по острой нужде набросил на свои плечи.

  — Угу... а пришел ты, надо полагать, в этой одежонке? — Ульретеогтарх толкает костылем труп Стрелоглазца.

  — Так и было.

  — Уж не удумал ли ты примерить на себя и мою дряблую плоть?

  — В этом нет надобности. Пока что меня вполне устраивает новый облик.

  — Доносились слухи... — бормочет Ульретеогтарх. — Как только Свирепец пропал, что-то у дворцовых жрецов-мудрецов не заладилось  с поисками, пошло драным кверху. А может, кто-то мешал этим поискам... Стало быть, это тебя Страхостарец поднял из мрака, чтобы вернуть Итигальтугеанера?

  — Нет, не так. Не вернуть, а найти.

  — Не вижу разницы. Это важно?

  — Это исключительно важно.

  — Ну, твоя забота... Помолчи-ка, дай мне время подумать, понять, как ты устроен и как действуешь.

  — Позволь мне уйти, и думай сколько влезет.

  — Разве я могу задержать тебя? Одно вижу сразу: не так уж ты  оказался могуч, что до сей поры не преуспел в своих поисках.

  — Таковы правила игры, не я их устанавливал.

  — И у тебя не было желания поломать прежние правила и ввести собственные?

  — Никогда.