Шестой остров

дал какие-то владения в Англии и обосновался в Каире, чтобы заняться торговлей хлопком; однако не прошло якобы и нескольких недель, как ему стало известно, что сторонники Ибн Сауда намерены его похитить, и он решил сбежать от них подальше. Поэтому он, мол, выбрал Перу, страну хлопка, где он, используя свои связи с английским миром коммерции, собирается основать фирму по экспорту хлопка. Как всегда, история персонажа была сочинена весьма искусно. С первых же дней он избегал знакомств с членами арабской колонии в Лиме под тем предлогом, что должен остерегаться саудовских агентов. Иногда — и непременно в обществе перуанцев — он посещал ресторан одного сирийца, с которым говорил по-арабски (вспомните, что он несколько лет прожил на севере Африки). Он мне рассказывал, что объяснял свое неважное произношение тем, что вырос и получил образование в Англии, где жил с матерью, что сирийцу было довольно безразлично, раз принц оказывал ему честь тратить в его ресторане крупные суммы. И в конце концов, когда у человека лучшая английская машина этого года, особняк в Сан-Исидро и банковский счет на семьсот тысяч долларов, кто в Лиме мог заподозрить подлинность принца Абдуллы? Белая кожа, чересчур европейские черты — это, конечно, могли отнести за счет матери-англичанки, однако Бернардо все же следил за тем, чтобы загар не сходил с его лица. Выходя из дома, одевался на европейский лад со скромной элегантностью британского аристократа; дома же, принимая друзей, ходил в туфлях без задников, в тюрбане и показывал всем старые фото времен своего детства, снимки отцовского дворца, сделанные, как вы понимаете, где-нибудь в Танжере или в Тунисе. Он мне признавался, что в те годы эти маленькие, невинные забавы были единственной отрадой его жизни. Да, к сожалению! К величайшему сожалению!

Само собой разумеется, он всю жизнь пользовался тем, чему научился у иезуитов, и среди прочих театральных эффектов, которыми мог привлечь восточный принц — кроме богатых и изысканных пирушек — были всякие эзотерические штуки: кабала, гадание на картах, отгадывание мыслей и прочая чертовщина, не

говоря уже о пристрастии к хорошеньким женщинам. Одна из таких дам, некая... кажется, имя ее у меня здесь записано, да, некая Рита Алегрия, разведенная с гражданином США и затем вдова перуанского землевладельца, влюбилась в принца Абдуллу. Бернардо признавался мне, что и он чувствовал к ней влечение. У нее, говорил он, была редкая, обостренная чуткость в любовных отношениях, пленительная восторженность, поэтическая фантазия и так далее,— ничего подобного Бернардо еще не встречал. И похоже, будь у этой женщины еще какие-то человеческие добрые качества, его отношениям с Кристиной (так зовут костариканку) грозила бы немалая опасность.

Да, в Перу он прожил около года, однако не без отлучек. Видимо, лишь первые три месяца никуда не выезжал, пока не укрепил связи с небольшим мирком столичного высшего света, а затем, как всегда, не баловал своим присутствием и проводил в Лиме не более одной недели в месяц. Остальное время уходило на подготовку разных афер в самых различных местах. В это время Кристина жила в Нью-Йорке и участвовала в некоторых акциях Бернардо. Каждый месяц он непременно заглядывал в Буэнос-Айрес и в Каракас, где открыл филиал галереи «Арс-Лонга».