Шестьсот шестьдесят шестое правительство (СИ)

— Я понимаю, Леонид Петрович, что у вас ко мне претензии, — сказал он. — В таком случае принародно прошу прощения. Каюсь, замахнулся я высоко, да, видать, не по Сеньке шапка. Надобно получать по зубам, ох надобно. Тогда будешь знать своё место. Спасибо за урок, Леонид Петрович, клянусь, что впредь буду сидеть тихо и друзьям своим накажу, чтоб не рыпались. Власть от Бога, а не от лукавого. Будешь брать её силой и хитростью, она тебя же и раздавит. Что, Леонид Петрович, по рукам? Готов хоть завтра уйти в отставку.

— Ишь, запел, — Курепов подмигнул Аксельроду. — Вишь как пыток трусит.

— Как же вы такого борова заломали? — спросил между тем у Гаврилова Венька. — Его апперкотом не свалишь. Его и ногами-то не свалишь — ноги повыдергает. К тому же там охраны, что у Папы Римского.

Гаврилов терпеливо выслушал Венькину тираду и коротко ответил:

— Снотворный газ. Все легли: и охрана и Боцман.

— Лежачего били?

— Он, сволочь, прежде чем лечь, драться полез, — объяснил Гаврилов. — Самого мотает, а прёт и прёт. Сергеичу звезданул так, что тот крючком согнулся. Ну, тут наше терпение и лопнуло.

— Костя, хватит трепаться, — сказал Курепов. — Тащи паяльник, мы ему татуировку оформлять будем.

Гаврилов затрусил к выходу, а Курепов добавил:

— Кучей не накидываться. Каждому достанется порисовать.

Глаза Боцмана налились кровью, он набычился, напрягся. У стоявших рядом отъехала челюсть — такое можно было увидеть только в кино. Опутывающие торс сановника и спинку стула кольца бельевой веревки начали лопаться одно за другим. Миг, и руки силача оказались свободными. Могучим рывком он разорвал путы, оплетающие ноги, и встал.

Освобождение это заняло несколько коротких секунд, Сергеич успел лишь раз хрястнуть его по голове дубинкой. Удар этот, сильный и звучный, еще больше разъярил Боцмана. Повернувшись к тренеру, он двинул его кулаком в низ живота. Сергеич, разинув рот, сипло выдохнул и осел на пол. Здесь он свернулся клубком и начал тихонечко повизгивать.

А Боцман уже крушил всех подряд, работая споро и методично. Разнеженные барской жизнью пьяные министры сопротивления практически не оказывали, валились, как кегли. Человек пять рванули к выходу и, мешая друг другу, напрочь заблокировали дверь, которая открывалась внутрь.

«Авось пронесет», — подумал Венька и ударил оказавшегося к нему боком Боцмана пяткой в ухо. Хотя особой растяжки удар этот не потребовал — росту в противнике было от силы метр шестьдесят пять — и прошел гладко, заставив силача пошатнуться, однако же были все основания опасаться за исход поединка.

Во-первых, пьяным Венька никогда еще не дрался, во-вторых, силы Боцман был немереной и удары, похоже, держал, как носорог. Такому достаточно лишь поймать, уцепиться — разорвет в клочья.

Маленькими своими глазками Боцман зафиксировал Веньку и стремительно пошел на него.

Венька провел серию из трех ударов, отскочил в сторону. Боцман всё шел.

Государственные мужи, расчистив поле для боя, вжались в стены. Опрокинутый стул, нокаутированных товарищей и стонущего Сергеича оттащили в сторону. В дверь колотил Гаврилов, невменяемая пятерка министров мешала ему войти.

Венька бил и отскакивал, не пропуская ни единого удара, хотя реакция у Боцмана была отменная, и он отвечал тут же. Ему не хватало каких-то миллиметров.

Тактика эта была по-своему хороша и могла бы принести плоды — в определенный момент наполучавший по уязвимым точкам Боцман мог сломаться, потерять ориентацию и вообще прийти в полное расстройство, но дело осложнялось тем, что Венька катастрофически быстро выдыхался.

Другой противник давно бы уже был повержен, этому было хоть бы хны. Понятное дело — он спасал свою шкуру, что придавало дополнительные силы, однако всему есть предел. Уж каких мастеров Венька заваливал, неужели же собственное мастерство против этого каучукового колобка ни гроша не стоило? Вон и кровища из носа хлещет, и глаз заплыл, и верхняя губа что пельмень оттопырилась, и синяки по торсу щедро раскиданы, а всё прет и прет. А Венька, как ни мудри, всё отступает и отступает.

Венька закрутил стремительную карусель, свою неотразимую карусель, неизменно приносящую победу, и… впервые не попал по противнику. Теперь уже Боцман успел отскочить в сторону, подняв для защиты пудовые кулаки.

Венька приземлился на обе ноги, приземлился по всем правилам, лицом к противнику, готовый применить блок либо перейти в наступление, однако ничего этого он не успел сделать. Кулак Боцмана впечатался ему в челюсть.

Веньку бросило на пол. Сгоряча он хотел было вскочить, но при первом же движении кровь так ударила в голову, что он вновь вынужден был лечь.

— Я же говорил — пода?витесь, — сказал Боцман и саданул его ботинком по ребрам.

Что-то там хрустнуло, вонзилось острым колом. Боль была такая, что Венька задохнулся, начал хватать губами воздух.

Тем не менее, надо было вставать. Лежачего этот кабан мог запинать, затоптать насмерть.