Шествие в пасмурный день

— …Надо сказать, что на старика очень повлияла смерть бабушки. Он резко изменился, стал заговариваться. Затем ухудшение наступило после отъезда моего младшего сына. Мальчик кончил сельскохозяйственное училище и уехал из дома… — вспоминала Ёсико, глотая слезы и сдерживая рыдания. — …Дедушка ведь пытался рассказать мне о том, будто Кэйити-сан вернулся и они уже виделись… А я еще посмеялась, сказав, что все это ему просто приснилось… Оказывается, он встретил вас… — Ёсико прижала к носу измятый платок и застыла, силясь сдержать подступившие рыдания.

— И надо же случиться такому. Значит, нет больше дедушки…

Кэй смотрел на ее опущенные плечи и с горечью думал: «Знал бы, что все так обернется, отнесся бы к старичку поприветливее».

— Да, помнится, дедушка сдал как-то сразу. Когда мой старший сын окончил среднюю школу и решил пойти в войска сил самообороны, свекор был еще совершенно в здравом уме и очень возражал против решения внука. Да-а, в ту пору голова у него была абсолютно ясная…

— Возражал, говорите?.. — У Кэя было такое чувство, словно все рассказанное каким-то образом обращено к нему самому, будто он слышит и понимает доводы старика.

— Простите за вопрос… — Ёсико подняла на Кэя покрасневшие глаза и едва прошептала: — Как могло случиться, что дедушка угодил в болото?

«„Золотой коршун“… — пронеслось в голове, — искал в трясине?!» — Догадка ошеломила Кэя. Перед глазами на миг возникла зыбкая, коварно мерцающая топь.

— Я так горюю… — Ёсико снова приложила к носу платок.

Кэй не находил слов. Щеки коснулся порыв прохладного ветерка… Со спортивной площадки раздавались оживленные возгласы работниц, увлекшихся гэйтболом.

Масудзи Ибусэ КОМАНДИР, КЛАНЯЮЩИЙСЯ ВОСТОКУ (Перевод Б. Раскина)

Если в деревне Сасаяма что-то случается, здесь принято говорить: «Деревню повело». Это означает: произошло нечто, нарушившее спокойную мирную жизнь местных жителей. Недавно «деревню повело» из-за бывшего армейского лейтенанта Юити Окадзаки.

Окадзаки хоть и ненормальный, а ведет себя тихо, никого не задирает. Просто ему мнится, будто война еще не окончилась, и он продолжает считать себя на военной службе. Садясь за обеденный стол, он вдруг принимает торжественную позу и наизусть произносит пять заповедей.[43] «Первая: солдат обязан служить честно и преданно…» И так далее. Когда мать покупала ему табак, он говорил, что это дар императора, и отвешивал низкий поклон в сторону востока, где расположен императорский дворец. Гуляя по улице, он неожиданно останавливался и громовым голосом отдавал приказ: «Взять ногу!» Все привыкли во время войны к таким приказам, и выкрики Окадзаки воспринимались как шутка. Причем он ни к кому конкретно не обращался. Просто ему эти выкрики доставляли удовольствие. И честно говоря, односельчанам это не было в тягость. Ведь в деревне знали, что Юити ненормальный, и делали вид, будто в его поведении не замечают ничего необычного.

Но когда у Юити начинался приступ, он становился агрессивным. Окружающих людей он воспринимал как подчиненных солдат и требовал беспрекословного повиновения. Видимо, в спокойном состоянии Юити представлялось, что он несет военную службу в тылу, в Японии, а во время приступов — на фронте. Этим, наверно, и определялось его поведение.

Во время приступа он мог остановить любого прохожего и заорать: «Унтер-офицера ко мне!» Поскольку никаких унтер-офицеров поблизости не было, прохожий в замешательстве останавливался, не зная, что ответить. Тогда Юити орал: «Чего мешкаешь? Исполняй!» Иногда он приказывал: «В атаку!» — или: «Ложись!» Среди всех его приказов самым безопасным для окружающих был приказ «В атаку!». Подчиняясь ему, человек бежал вперед и скрывался из глаз возбужденного Юити. Хуже было, когда он орал: «Ложись!» Хорошо, если попавшийся ему навстречу человек был в рабочей одежде, ну, а если на нем было выходное кимоно или нарядная накидка хаори?.. Когда, подчиняясь приказу, прохожий ложился на землю, Юити оставлял его в покое и с чувством исполненного долга уходил прочь. Тех же, кто противился приказанию, он пытался силой свалить в ближайшую канаву и при этом орал: «Болван, разве не видишь, что враг рядом? Ложись!» Услышав такое, прохожий спасался бегством. Юити был хром и, как правило, не пытался догнать ослушника, лишь угрожающе кричал ему вслед: «Зарублю!»