Шестые врата (СИ)

Если бы он мог что-то изменить… Шива где-то читал — он не помнил, где, потому что это знание утонуло в той массе литературы, которую он перелопатил в годы сразу после того, как обрел зрение — что люди, в отличие от змей, сбрасывающих кожу, меняют души, а не тела. Тот чистый мальчик, Данила, который когда-то занимал это тело, давно умер и больше никогда не вернется. Оглядываясь назад, Шива каждый раз поражался тому, что между ними могла быть какая-то связь. Теперь в той же только чуть более изношенной оболочке жила новая душа.

Мама! Это мама просит закрыть окно, чтобы не натекло в комнату. Идет дождь. Стучит в бубен крыш и жестяных подоконников, заклиная осень. Динго любит дождь. Особенно в межсезонье. Когда все грани смазаны, а цвета перетекают друг в друга, как на мокрой акварели. Когда в отражениях влажных поверхностей проплывают мимо параллельные миры с пузатыми автобусами, облаками и кленовыми листьями зонтов.

Точка Х. Одно ключевое событие. Один поступок, и Шива бы никогда не родился.

В интернате у Данилы осталась девушка. Слепая, по иронии судьбы носившая имя Света. В годы до последней удачной операции они переписывались, она слала ему свои стихи — детские, откровенно беспомощные, но искренние и потому трогательные. Потом переписка сошла на нет — по вине Данилы. В восемнадцать лет Света покинула интернат и решила разыскать его. То, что они не виделись два года, и что ей придется ехать через весь город, нащупывая дорогу палочкой, ее не смутило. Девушка решила сделать другу сюрприз.

В то время Данила жил в общежитии института и уже готовился к поступлению в ИТМО на программирование. Его создатели не возражали. Слепая обезьянка с университетским дипломом только повышала их рейтинг в международных научных топах. В тот день он тащил в свою келью очередную стопку книг, которые должен был успеть проглотить. У проходной топталась девушка в стареньком пальто и с белой тростью.

— К тебе пришли, — кивнула на нее вахтерша.

Посетительница обернулась на звук голоса. Она была некрасива: полная, с размытыми чертами широкого лица, мутноватыми глазами, бессмысленно уставившимися в разные точки пространства. Пушистые каштановые волосы — единственное, что было в ней хорошо, но и те были наполовину скрыты под уродливым вязаным беретом. Данила вообразил, как представляет «свою старую знакомую» соседу, новым товарищам по общаге, никогда не видевшим его настоящего лица; вообразил их сочувственные взгляды, кривые усмешки, жестокие шуточки...

— Это… это ошибка, — пробормотал он и поспешил протиснуться мимо посетительницы к лестнице. Но девушка узнала его голос.

— Даня! Это я, Света! — Крикнула она вслед.

Он бросился вверх по ступеням, роняя книги.