Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2

Однако Фердинанд и Каролина так ненавидели Францию и их отвращение к французам было столь велико, что они дерзко согласились удовлетворить все просьбы Нельсона. А тот, понимая, что его может спасти только великая победа, покинул Неаполь, больше прежнего безумный, больше прежнего влюбленный, поклявшись добыть эту победу или проститься с жизнью.

Он нашел победу и едва не нашел смерть.

Никогда еще со времен появления пороха и пушек моря не видели сражений, завершившихся столь ужасающей военной катастрофой. Из тринадцати линейных кораблей, составлявших, как уже было сказано, французский флот, только двум удалось уцелеть в море огня и вырваться из рук противника.

Один из кораблей, «Восток», взлетел на воздух, еще один корабль и фрегат потонули, а девять — были захвачены. Нельсон превратился в героя: в течение всего времени, Пока длилось сражение, он был открыт для смерти, но та так и не пожелала забрать его. Но он получил тяжелое увечье: одно из ядер, пущенных с борта «Вильгельма Телля», сбило рею «Венгарду», на котором он находился, и та рухнула прямо ему на голову в тот момент, когда тот ее поднял, желая понять причину ужасного грохота. Кожа над его единственным глазом была содрана, и он, словно бык, не выдержавший собственной тяжести, рухнул на палубу, обливаясь кровью.

Нельсону показалось, что он смертельно ранен, и он послал за корабельным священником, чтобы передать прощальные слова семье и получить его благословение; но вместе со священником явился и хирург, он обследовал голову: череп оказался цел, а кожу он прикрепил заново, наложив на лоб черную повязку. Нельсон взял в-руку рупор и вернулся к своему разрушительному ремеслу, прокричав: «Огонь!»

Ненависть этого человека к Франции наполняла его смелостью и вдохновением Титана.

Второго августа в восемь часов вечера от французского флота остались лишь два корабля, которые, спасаясь, уплыли на Мальту. Легкое судно донесло весть о победе и о гибели французского флота в Сицилию и в английское адмиралтейство.

По всей Европе раздавался вопль радости, отголоски которого дошли до Азии, настолько велик был страх перед французами и настолько всем была омерзительна Революция. Особенно ликовал неаполитанский двор, сменивший сумасшедшую злобу на безумства милосердия…

Вполне естественно, леди Гамильтон получила письмо Нельсона, где он сообщал о победе, которая на все времена заперла в Египте тридцать тысяч французов во главе с Бонапартом.

Бонапарт, герой Тулона, 13-го вандемьера, Монтенотте и Дего, Арколя и Риволи, победитель Болье, Вюрмстера, Альвинци и эрцгерцога Карла, выигравший сражения, которые менее чем за два года принесли ему сто пятьдесят тысяч пленных, сто шестьдесят знамен, пятьсот пятьдесят крупнокалиберных пушек, шестьсот полевых пушек, пять понтонных комплектов; этот человек, называвший Европу не иначе как «кротовиной» и утверждавший, что великие империи и великие революции случались только на Востоке; этот дерзкий капитан, уже в двадцать девять лет обладавший большей славой, нежели Ганнибал или Сципион, пожелавший покорить Египет и стать столь же великим, как Александр или Цезарь, — теперь был обобран, превзойден и вычеркнут из списка сражавшихся; в большой военной игре нашелся наконец игрок более умелый и удачливый, чем он. На огромной шахматной доске вокруг Нила, где пешки — это обелиски, а всадники — это сфинксы, где роль ладей отведена пирамидам, где слабоумные называют себя Камбизами, Сезострисами, Клеопатрами, ему был поставлен шах и затем мат!

Любопытно было бы измерить весь ужас европейских сюзеренов при одном упоминании Франции и Бонапарта стоимостью подарков или подношений, полученных Нельсоном от них, лишившихся ума от радости при виде униженной Франции и уверовавших, что Бонапарту пришел конец.

Их легко перечислить: мы располагаем копией записки, написанной рукой самого Нельсона.

От Георга III: звание пэра и золотая медаль.

От Палаты общин: ему и его ближайшим потомкам — титул барона Нильского Бернем-Торпа с рентой в две тысячи фунтов стерлингов, начисление которой начиналось с 1 августа 1798 года, дня сражения.

От Палаты лордов: такая же рента, в том же размере, на тех же условиях и начислявшаяся начиная с того же дня.

От Парламента Ирландии: пенсия в тысячу фунтов стерлингов.

От Ост-Индской компании: единовременную премию в две тысячи фунтов.

От султана: пряжа, усыпанная алмазами, и триумфальное перо, оцененные в две тысячи фунтов стерлингов, и роскошная каракулевая шуба, оцененная в тысячу фунтов стерлингов.

От матери султана: шкатулка, инкрустированная бриллиантами, оцененная в двенадцать тысяч фунтов стерлингов.

От сардинского короля: табакерка, усыпанная бриллиантами, оцененная в двенадцать тысяч фунтов стерлингов.

С острова Зант: шпага с золотым эфесом и трость-шпага из золота.

От города Палермо: табакерка и золотая цепь на серебряном блюде.

Наконец, от своего друга Бенджамина Хэллоуэлла, капитана судна «Свифтшур», — подарок чисто английский, которого очень не хватало бы в нашем списке, обойди мы его молчанием.