Шеврикука, или Любовь к привидению

Миновав оградительные балясины и наблюдателей с шестоперами, Шеврикука пришел в себя и решил прогуляться коридорами Обиталища Чинов. Для полного освоения вольностей в передвижениях. Не прошло и минуты, как он оказался на перекрестке обиталищных дорог с пространством для пересудов. Все же он засиделся в кабинете Увещевателя, в чрезвычайных говорильнях по поводу Неразберихи, Лихорадок, Сутолоки и жарких дел в Останкине страстям предоставили отдых, и достойнейшие из домовых беседовали теперь в кулуарах. Прямо по ходу следования Шеврикуки стояли пятеро, и среди них были Концебалов-Брожило, Кышмаров и бритоголовый уполномоченный, известный в Останкине как Любохват.

Шеврикуке сразу же захотелось изменить направление путешествия, но натура не позволила ему сделать это. Как он шел, так и продолжил путь. Любохват, бросив взгляд на Шеврикуку, что-то сказал собеседникам, обратив и их внимание на приближающегося путника, сам же, посмотрев на часы, как бы заахал и поспешил куда-то. Шеврикука был намерен миновать оживленное перекрестье, не произнеся ни звука, но благоухающий ваксой мошенник Кышмаров схватил его руку и стал прощупывать пульс.

– Ба! Дышит! Живой! Не вздернули и не рассеяли! Но хоть просвещен и наказан?

– Может, наказан. А может, поощрен, – невежливо ответил Шеврикука. – Смотря какой угол зрения избрать.

– Значит, должок за тобой, за тобой! – обрадовался Кышмаров, и сапоги его с кудрями вместе чуть ли не принялись откалывать барыню. – Нагряну к тебе за должком! Сейчас, сам видишь, дела. Лихорадки, Неразбериха и Сутолока. Управление или Приказ. Но вскорости и нагряну!

– Ага! Милости просим к нам на линию огня. Навестите нас в бронетранспортере.

– Ну не сам я… Вдруг дела… Молодцов пришлю за должком-то! Сорванцов! Счетчик заработает.

– Хоть бы и сорванцов! Но не тешьте себя иллюзиями. И не ставьте себя в неловкое положение рассказами о каком-то несуществующем должке. А то ведь можно и осерчать.

И Шеврикука последовал дальше.

– Ишь ты, прыткий какой! – неслось ему вслед кышмаровское. – Да я тебя где хочешь достану!

Прогуливаться коридорами Обиталища Чинов Шеврикука более уже не желал и пошагал к выходу в московский день. Кто-то догонял его. Шеврикука не оборачивался. Не обернулся он и когда рука догонявшего коснулась его плеча.

– Шеврикука… – взмолился догонявший.

Теперь Шеврикука остановился.

Сановный домовой Концебалов пыхтел, полы его пурпурной с малиновой каймой тоги разлетелись.

– Экий вы и впрямь прыткий. И себя уважающий. На меня-то, уж прошу, не дуйтесь. Я тогда… при этом крикуне и буяне Кышмарове, при его низости… не захотел о деле… Оно мое, и ничье более… Тонко-интимное, извинительно-личное… И вам произойдет выгода. Я уж не повторяю про вывод по-екатеринински.

– Я удивлен вашим обращением ко мне, – сказал Шеврикука. – Вам должен быть полезен кто-то другой.

– Вы же имели дело с Лихорадками.

– Ну… Возможно, когда-то и имел.

– И с Блуждающим Нервом.

Шеврикука заглянул в глубину зрачков Концебалова.

– Да, – помолчав в раздумье, согласился он. – Мне известен и Блуждающий Нерв.

– Ну вот… Вы подумайте, я вас не тороплю. Хотя дело и спешное… Вот вам моя визитная карточка… На всякий случай… Она не служебная… Это предприятие души…

На визитной карточке Шеврикука прочитал: «Совместное Упование. «Москва – Первый Рим». Концебалов-Блистоний. Всадник-оптимат. Член-учредитель. С полномочиями и колесницей».

Шеврикука посмотрел на сандалии Концебалова. Сказал:

– Не уверен, что чем-либо могу помочь вам…

30

«Наизнанку и навыворот! Навыворот и наизнанку! – твердил себе Шеврикука. – Разговор со мной вели навыворот и наизнанку! Да! Навыворот и наизнанку!»

Вспомнились Шеврикуке его предгибельные печали о неисправностях в светильниках Бабякиных на пятом этаже и возможном коротком замыкании. Вернувшись в Землескреб, он сразу же отладил бабякинские светильники (гэдээровские, естественно, о трех и пяти рожках), выяснил, что и розетки в квартире нехороши, и розетки облагородил. В его печалях вблизи Увещевателя возникал Пэрст-Капсула, но разыскивать его Шеврикука не стал.

Опустился в малахитовую вазу стариков Уткиных.

По наблюдениям внимательных жителей Северной Великороссии, Ярославского Пошехонья, в частности, у леших непременно левая пола кафтана обязана быть запахнута за правую, а лапти перепутаны: правый – на левой ноге и т. д. Такая у них житейская и практическая мода. «Прет-а-порте», как уточнили бы в журнале «Московский стиль». Опять же необходимости сосуществования тех же великороссов хотя бы и с лешими и вековой опыт изысканий и процветаний подсказывали: чтобы отчураться от хулиганств озорного лешего, порой и неоправданно злых, следовало сейчас же вывернуть наизнанку что-либо из одежды, переместить обувь и рукавицы. Средство отведения беды было сильнейшее и безотказное.