Шеврикука, или Любовь к привидению

– Пока порадейте здесь. При Пузыре, – порекомендовал Дударев. – Глаз да глаз за всем, что вокруг. А потом милости просим к делам – в дом на Покровке и в наш с вами Салон. Скоро змею мы соорудим Парадиз. Очень способный змей. Многого от него ждем.

Радостной вышла встреча Шеврикуки с Сергеем Андреевичем Подмолотовым, Крейсером Грозным, и его японским другом Сан Санычем. Крейсер Грозный говорил главным образом на футбольные темы, признавая в Игоре Константиновиче достойного знатока, радовался спартаковским удачам и не скрывал собственных своих колдунских удач.

– Вы видели, как Тихонов бильярдным ударом мяч загнал «Алании»? Вы-то, именно вы, можете понять, чего мне это стоило…

– А заказчикам сколько это стоило?

– Ну… – замялся Крейсер Грозный. – Подштопать тельняшку хватило…

– А как ваш змей Анаконда? – из вежливости поинтересовался Шеврикука.

– Куражится. Кочерыжится. – Тут Крейсер Грозный нахмурился. – Будто кто-то оказывал на него дурное влияние. Как бы чего не выкинул… Или, может, провиант, по вашим указаниям – с ликерами и водками, отпускают не тех качеств? Мы-то дегустируем и довольные. Но мы-то привычные. А змей – существо тонкое. Вы, Игорь Константинович, как-нибудь взглянули бы на змея. А заодно и подегустировали бы с нами.

– Как-нибудь и зайду, – пообещал Шеврикука.

– Будем очень признательны, – сказал Крейсер Грозный. И тут глаза его стали знакомо хитрыми. Он подмигнул Шеврикуке и спросил таинственно: – Ну а как вам наши рогатки?

– Какие рогатки? – Теперь уже смутился Шеврикука.

– Вообще рогатки. И наши, в частности, михайловские. Мы через две недели пускаем с Сан Санычем фабрику рогаток в Михайлове Рязанской губернии.

– Откуда же вы столько серебра для них найдете? – спросил Шеврикука. – Не в убыток ли выйдет?

– Зачем нам серебро? – удивился Крейсер Грозный. – Если только на сувенирные экземпляры. А так на рогатины пойдет ореховое дерево. В боеприпасы же, полигонные испытания показали, надежнее всего брать катыши клинкера, нашего, михайловского. Пробивают броню турецких авианосцев.

– Серебро-то, оно, – задумался Шеврикука, – видимо, и не всем показано…

– Ждем вас в Парадизе змея. И рогатки презентуем. На случай боевых действий. – И Крейсер Грозный опять хитро подмигнул Шеврикуке.

А между тем объявленный вторник приближался.

По вечерам на улице Королева, на Звездном и Ракетном бульварах, у главного входа ВДНХ теперь происходили народные гуляния, благо что погоды стояли нечаянно бесснежные, теплые и сухие. Подъем духа населения подтверждала музыка духовая, возвышая аппетиты, там и тут дымили мангалы, куры обретали золотистую корочку на вертелах, шипели на сковородках брауншвейгские сардельки, в бумажных бокалах гулявшим предлагались глинтвейны, гроги, жженки и подогретые йогурты. Установили множество елок с разноцветьем гирлянд, будто бы Пузырь имел отношение к Рождеству и Новому году. Или ему отводились обязанности Деда Мороза. Но для явлений Деда Мороза и Снегурочки сроки еще не наступили. Почти не наблюдалось в те дни вблизи Пузыря скандалистов. Всякие сообщества и партии, осознавшие себя под идеей Пузыря и в борьбе за права и льготы, если и шумели теперь, то не в Останкине, а в своих уже приобретенных резиденциях и офисах. Одни лишь так называемые хлопобуды или будохлопы раздражали публику, бузотеря на перекличках и тыча в нос прохожим чернильные номерки.

Шеврикука все еще сомневался в способностях Возвышенного управления Справедливой Раздачи вызвать подвиг дружелюбия и бодрости спящего Пузыря в назначенный вторник, а в Москву уже стали съезжаться иноземные делегации и жаждущие зрелищ. В понедельник вечером были произведены обещанные салют и фейерверки, нисколько не обеспокоившие сон Пузыря. И это был государственный салют, а не минометная самодеятельность при смотринах дома на Покровке. Ходили слухи об амнистии, но никакие указы об амнистии изданы не были. Не подтвердились также слухи о награждении футбольного тренера Олега Романцева орденом «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени.