Шибуми

Если же, однако, Николай сосредоточивал на объекте свое внимание, перекидывая к нему мост энергичного восприятия, дистанция поступления сигналов немедленно удваивалась. А если объектом являлся человек (или, в некоторых случаях, животное), который думал о Николае, перекидывая от себя к нему мост своей собственной энергии, расстояние могло увеличиться еще вдвое. Вторым аспектом способности предчувствия было ее качество; это касалось только тех случаев, когда объектом восприятия становился человек. Николай мог не только вычислить расстояние и местоположение источника посылаемых сигналов, но различал также, по ответной вибрации собственных чувств, качество этих сигналов, определял, дружелюбные они или враждебные, угрожающие или нежные, смущенные, гневные или дрожащие от вожделения. А так как вся эта система приводилась в действие подкоркой, то при передаче наиболее отчетливо выражались самые основные, примитивные эмоции; страх, ненависть, похоть.

Разобравшись в общих чертах в своем даровании, Николай перестал о нем думать и вновь вернулся к своим занятиям, стараясь в то же время постоянно держать в памяти все свои языки. Он понимал, что до тех пор, пока он в тюрьме, этот удивительный дар предчувствия вряд ли может ему особенно пригодиться, разве что в качестве развлечения. Но он не смог предугадать, что в последующие годы его высокоразвитая способность предчувствия не только поможет ему завоевать мировую известность, славу выдающегося спелеолога, но и станет для него одновременно разящим оружием и броней в его редкой профессии — охотника на международных террористов.

Часть вторая Сабаки

Вашингтон

Оторвавшись от экрана, по которому ползли строчки сведений, касающихся прошлого Николая Хела, мистер Даймонд перевел взгляд на Помощника:

— Отлично, бросай это и давай переходи к современности! Дай нам краткий очерк его антитеррористической деятельности с того дня, как он вышел из тюрьмы, и до настоящего времени.

— Слушаюсь, сэр. Одну минутку, сейчас все будет готово.

С помощью «Толстяка» и манипуляций ловких, чувствительных пальцев Даймонд ознакомил присутствующих с основными фактами из жизни Николая Хела вплоть до середины срока его тюремного заключения, время от времени извлекая из своей памяти кое-какие дополнительные детали и подробности и добавляя их к кратким сведениям, появляющимся на экране. Вся эта операция заняла только двадцать две минуты, поскольку информация, которую запоминал и выдавал «Толстяк», ограничивалась исключительно перечислением сухих событий и фактов; страсти и эмоции были ему органически чужды.

Все эти двадцать две минуты Старший Оперативник сидел, сгорбившись на своем белом пластмассовом стуле, и тосковал по сигаре, не осмеливаясь закурить. В самом мрачном расположении духа он размышлял о том, что подробности описания жизни какого-то мудака, обожающего прослушивание гуков, являются, видимо, чем-то вроде наказания ему, Старру, за то, что он завалил упреждающий удар в Риме и упустил девчонку. Стараясь не уронить достоинства, Старр напустил на себя выражение скучающего безразличия, тихонько, сквозь зубы, посвистывая и время от времени прерывисто вздыхая. Его беспокоило не только то, что его наказывают, как нашкодившего мальчишку. Он чувствовал, что интерес Даймонда к Николаю Хелу выходит за рамки профессиональных обязанностей эмиссара Компании. Было в нем что-то глубоко личное, а Старр, обретя немалый опыт за годы, проведенные в окопах ЦРУ, привык остерегаться таких вещей. Не следует примешивать к работе личные чувства, если хочешь выполнить ее хорошо.

Видимо, беря пример со своего высокопоставленного соотечественника, стажер ЦРУ «по террористическим актам» напустил на себя строгий вид, внимательно изучая информацию, появившуюся на экране стола для заседаний, однако вскоре взгляд его начал блуждать, и внимание мистера Хамана как-то незаметно переключилось на нежно-розовые, упругие икры мисс Суиввен; он то и дело широко ухмылялся, полагая, видимо, что именно так должны себя вести галантные обольстители.

Заместитель сопровождал каждый новый факт коротким кивком головы, желая показать, что ЦРУ в курсе и вся эта информация ему знакома, и что он просто мысленно отмечает то, что давным-давно навязло в зубах. В действительности у сотрудников ЦРУ уже не было доступа к «Толстяку», а компьютерная система Компании давным-давно поглотила и переварила все данные из банков ЦРУ и Агентства Национальной Безопасности.

Мистер Эйбл, со своей стороны, сохранял на своем лице выражение легкой скуки и делал вид, что слушает только из любезности, хотя на самом деле его весьма заинтересовали некоторые эпизоды из биографии Хела, особенно те, где речь шла о мистицизме и редчайшем даре предчувствия; вкусы этого утонченного джентльмена всегда устремлялись к тайному и экзотическому и ярко проявлялись в его сексуальной раздвоенности.