Шибуми

После этого Хел опустился рядом с телом друга на корточки и погрузился в неглубокую медитацию, пытаясь вновь обрести ясность ума и успокоить смятенные чувства. Ему удалось достичь лишь относительного, весьма непрочного спокойствия, но и этого было достаточно, чтобы он, вернувшись к действительности, смог обдумать создавшееся положение. Принять решение было нетрудно — выбора не оставалось. Его шансы на то, что он сумеет один, с почти непосильным грузом, проделать путь по длинному и узкому стволу шахты, обогнуть «Шишку Хела», пробраться через немыслимый, первозданный хаос «вздымающейся» пещеры, спуститься сквозь водопад в граненую пещеру, а из нее — вниз, по склизкому глинистому стоку в отстойник «винного погреба», — его шансы на то, что он сумеет преодолеть все эти препятствия без помощи Ле Каго и его страховки были ничтожны. Но ставкой в этой игре была жизнь. Не стоит пока что задумываться о том, как проплыть через трубу, начинающуюся на дне «винного погреба», трубу, в отверстие которой вода устремляется с такой страшной силой, что на поверхности она натягивается, выгибаясь, как увеличительное стекло. Он подумает об этом, когда придет время.

Преодоление «Шишки Хела» чуть не положило конец всем его проблемам. Привязав веревку к баллону с воздухом, он уложил его в неустойчивом равновесии на узком выступе над мчащимся по расселине потоком и обогнул камень, лежа поперек провала, упираясь в один его край плечами и в противоположный — пятками, колени его дрожали от напряжения и от чрезмерной тяжести веревки, крест-накрест перепоясывавшей его грудь. Оказавшись по ту сторону «Шишки», он стал обдумывать, как лучше перетащить баллон. Теперь с ним не было Ле Каго, который мог бы перебросить ему веревку. Ничего другого не оставалось, как только опустить баллон в воду и тянуть его, стараясь побыстрее приподнимать всякий раз, как он будет ударяться о дно. Николаю не удалось достаточно быстро выбрать веревку; баллон проплыл под тем местом, где он находился, и течение понесло его дальше; веревка дергалась и раскачивалась во все стороны. У него не было страховки; когда баллон отплывет подальше и веревка натянется, она увлечет его за собой, и он слетит с этого узкого уступа. Он не мог допустить, чтобы поток унес его баллон с воздушной смесью. Потерять его — значило потерять все. Николай широко расставил ноги над узкой расселиной, одной ногой упираясь в край уступа, другой — в гладкий камень противоположной стены, где не было никакой опоры, так что он держался только благодаря тому, что резиновая, с шипами, подошва его ботинка буквально впаялась в отвесную скалу. Он собрал все свои силы, чтобы удержаться в таком положении; жилы у него на ногах набухли и натянулись, казалось, они вот-вот лопнут. Веревка скользила в его руках. Стиснув зубы, он покрепче сжал кулаки, удерживая ее. Мокрая веревка вонзилась в ладони, сдирая с них кожу и причиняя жгучую боль. В пенящийся поток вливались кровавые ручейки, сбегавшие с ободранных рук. Чтобы заглушить боль, он стал кричать — громко, неистово, до хрипоты — и крик его, теряясь в реве потока, неслышным эхом отдавался в узком ущелье.

Баллон остановился.

Осторожно, пядь за пядью, Николай стал подтягивать его к себе против течения; веревка, точно раскаленное железо, жгла его окровавленные ладони, связки расставленных ног натянулись до предела, жилы на лбу набухли и пульсировали. Ухватившись наконец за лямку баллона, он рванул ее вверх и закинул себе на шею. Теперь, когда тяжелый баллон висел, покачиваясь, у него на груди, нужна была поистине цирковая ловкость, для того чтобы перебраться обратно на выступ. Дважды он пытался оттолкнуться от гладкой стены и оба раза, покачнувшись, откидывался обратно, удерживая равновесие и заново упираясь в скалу подошвой ботинка, чувствуя, как связки у него в паху просто разрываются от напряжения. Третья попытка удалась, и он, тяжело дыша, прижался к стене, опираясь обеими ногами о карниз, который был настолько узок, что только каблуки умещались на нем, а для носков уже не было опоры и они нависали над ревущим внизу потоком.

Преодолев последний короткий отрезок пути, остававшийся до каменистой насыпи, ведущей во «вздымающуюся» пещеру, Николай тяжело опустился на камень, привалившись спиной к вертикальной стене, измученный, совершенно без сил, с тяжелым баллоном на груди.

Нельзя было оставаться здесь надолго. Руки его онемеют, станут неуклюжими, и тогда он уже ничего не сможет сделать.