Шифр фрейлины

На город легла темень, и Таврический дворец, увенчанный плоским куполом на невысоком барабане, спрятавшийся в глубине сада за высокими липами с колыхающимися кронами и освещенный многими тысячами свечей, напоминал корабль, скользивший в ночи по безбрежному морю.

– Михаил, ты уверен, что этот плут придет? – повернувшись к адъютанту Горчакову, спросил великий князь Константин Павлович.

– Как же ему не прийти, ваше высочество, если он у императрицы едва ли не каждую ночь пропадает. Побудет часа два-три и обратно возвращается. А вот и он! – махнул капитан в сторону гранитной ограды.

Повернувшись, великий князь Константин увидел стройного штаб-ротмистра Кавалергардского полка, кравшегося вдоль гранитной ограды Таврического дворца. Остановившись, кавалергард осмотрелся по сторонам и, мгновенно перемахнув гранитный забор, углубился в чернеющий сад. Спрятавшись в тени высокого каштана, великий князь сумел хорошо рассмотреть молодого человека. Был он высокого роста, пригож, с тонким аристократическим лицом и густыми вьющимися волосами, спадавшими на широкие плечи. Неудивительно, что в такого молодца влюбилась сама императрица.

– Кто он таков?

– Штаб-ротмистр Кавалергардского полка Алексей Охотников.

– Хорош плут! – процедил сквозь зубы великий князь. – Такому только императорский дом позорить.

– Может, окликнуть стражу? – предложил адъютант князь Горчаков.

Кавалергард с уверенностью человека, которому приходилось бывать здесь не однажды, заторопился по тропинке прямо к Таврическому дворцу. Приостановился, спрятавшись за дерево, когда мимо проходил караул, и вынырнул из темноты, едва служивые повернули за угол.

Неожиданно одно из окон на первом этаже распахнулось, и великий князь увидел в проеме женский силуэт, в котором без труда узнал императрицу Елизавету Алексеевну.

– Боже! За что же моему брату такое наказание? – невольно выдохнул Константин Павлович.

Кавалергард легко вскочил на подоконник и спрыгнул в темноту комнаты, угодив в объятия императрицы. Оконные рамы прикрылись, спрятав любовников от любопытных взглядов.

Александр Первый верностью молодой жене не отличался. Он всегда любил женщин, до женитьбы жил весьма бурно, а в покои своей матушки, переполненные молоденькими фрейлинами, заявлялся, как султан в собственный гарем. Редкая из них не удостаивалась его внимания. Правда, это обстоятельство ни в коей мере не пошатнуло их репутацию, а может, даже упрочило ее (не каждая из женщин может похвастаться тем, что в любовниках у нее был сам император), так что впоследствии они весьма удачно повыходили замуж, понарожали детей и играли в свите императрицы весьма заметную роль в качестве статс-дам.

При дворе поговаривали, что Александр имел с дюжину внебрачных детей. Возможно, так оно и было. Император не страдал постоянством – единственной женщиной, к которой он питал нежные чувства, оставалась Мария Нарышкина, родившая ему двух дочерей и сына. Так что у императрицы было предостаточно оснований обижаться на мужа. Но отплатить ему той же монетой… Это уж, право, слишком!

Поговаривали, что первым любовником Елизаветы Алексеевны был блистательный Адам Чарторыйский, личный друг государя, говоривший о Елизавете всегда в восторженных тонах:

– Такую женщину нужно не целовать, а поклоняться ей!

Император, возможно, сам подтолкнул друга юности в объятия Елизаветы, в шутку давая ему лукавые советы не теряться, чем тот не преминул воспользоваться. Симпатия, возникшая между князем Чарторыйским и восемнадцатилетней Елизаветой со дня первой встречи, переросла в нечто большее, чем обыкновенная дружба. И когда у Елизаветы родилась дочь, то при дворе никто не сомневался в том, кто в действительности является отцом ребенка. Когда до императора Павла Первого дошли слухи, порочащие наследника, он распорядился отправить князя Чарторыйского в Италию в качестве посланника при дворе Сардинского короля.

После случившейся измены, пережив публичный позор, Александр Первый еще более отдалился от супруги и, уже не стесняясь ее присутствия, открыто флиртовал с дамами. Императрица Елизавета Алексеевна, несмотря на кротость и проникновенный ангельский голосок, не умела прощать оскорблений и теперь обзавелась новым сердечным другом.

– Мне тут фрейлина императрицы рассказала, что Елизавета ведет записи. Набралось уже три больших альбома.

Некоторое время в комнате императрицы полыхали свечи, затем они потухли – остались только те, что находились в глубине помещения у самой кровати. Несложно было догадаться, отчего их колыхание вдруг стало особенно сильным.

– Как давно она ведет свои дневники?

– С того самого времени, как приехала в Россию.

– Что же она там пишет?

– Что очень одинока. Что государь к ней охладел. Пишет, что хочет быть обожаемой и жаждет любви.

– Вот и дождалась, – брезгливо поморщился великий князь Константин Павлович.

– Неделю назад этой же фрейлине удалось перехватить записку императрицы, отправленную своему любовнику.

– Вот как… И что же она там пишет?