Шикша

Минута прошла и все сели. По толстым щекам Аннушки текли крупные слёзы. Нина Васильевна плакала вслух, не таясь. Мужики стояли понуро. Генка шмыгал носом (как оказалось потом, погибший Токарев был его двоюродным братом).

Внезапно Генка посмотрел на меня:

— А теперь пусть Горелова всё расскажет!

— Что? — удивилась я.

— Как так получилось? — не унимался Генка, — почему ты одна вернулась? Как они погибли?

— Я же рассказывала, что ничего не помню, — промямлила я, ёжась под его злым напором.

— Пока Горелова спасала свою жопу, наши ребята там умирали! — зло поддакнула Нина Васильевна.

— Так может это она их убила! — выкрикнул еще кто-то сзади, я не увидела кто это был.

— Исключено, — сказал Колька металлическим голосом, — у нее удар по затылочной части головы, она сама не смогла бы нанести под таким углом. Поэтому попрошу впредь такими обвинениями не бросаться, товарищи!

— Сговорилась значит с кем-то! — опять влезла Нина Васильевна.

— Нужно проверить, почему она вернулась, а они нет, — возмущенным голосом предложил Генка.

— Мы уже передали по рации всю информацию о ЧП на большую землю, — сказал Брмалей. — Завтра туда вылетает самолёт, будут расследовать.

— Да что тут расследовать! — сорвалась на визг Нина Васильевна. — И так всё ясно!

— Пока они не нашли улик, вина Гореловой не доказана, — покачал головой он. — Поэтому попрошу не выражаться и впредь быть сдержанными. Если я увижу, услышу или мне кто-то пожалуется, что вы задирали Горелову — приму меры. Жесткие меры! — желваки на его скулах заходили.

— А Уткин? — вдруг воскликнула Аннушка, — вы сказали, что убиты четверо. А как же Уткин?

— Тело Уткина не нашли, — замялся Колька и вопросительно посмотрел на Бармалея.

— Значит, он жив? — обрадовалась Аннушка. И все оживлённо зашушукались.

— Мы не можем ничего сказать, — покачал головой Бармалей. — Может жив, а может и нет.

— Как так?

— Но, может, тогда он убийца?

— И это не доказано!

— Завтра прилетит следователь и будут разбираться!

— А как же Горелова? — вдруг воскликнула Нина Васильевна, перебивая шум. — Её вина хоть и не доказана, но вполне может быть, что это она их убила! И жить с нею в одном лагере, постоянно опасаясь, что в спину прилетит топор или ночью упадёт камень на голову — я не желаю! Банально боюсь!

— Да как ты так можешь⁈

— А я за свою жизнь боюсь!!!

— Да ты на себя посмотри!

Спор набирал обороты, пока Бармалей не бахнул кулаком по столу:

— Тихо, товарищи!

От неожиданности все замолчали.

— Предлагаю не драматизировать ситуацию. Горелова прожила три дня в лагере и ничего предосудительного не совершила, — сказал Бармалей и мрачно посмотрел на Нину Васильевну, — даже если мы выполним ваше требование, Нина Васильевна, и возьмем Зою Горелову, как вы выразились, «под стражу», то сами понимаете, стальных клеток у нас не имеется, поэтому даже Зоя легко выбьет плечом дощатую стенку вагончика или разорвёт тент палатки и убежит.

— Ой, да и куда она убежит-то? В тайгу? — вступилась Аннушка, — И долго она там сможет выжить?

— Но до этого она как-то же дошла в одиночку! — огрызнулась Нина Васильевна. — По тайге! Сама!

— В нарушение техники безопасности, между прочим, — поддакнул «Дон Педро».

— Так она же сама говорит, что её охотник спас из болота и до лагеря привел. Вон одежду даже дал — под ёлкой висит, — махнула рукой Аннушка.

Все зашумели, возмущённо. Я смотрела на этих людей. Злые лица, все были против меня. Лишь только одна Аннушка смотрела сочувственно, да ещё проводник-охотник Игнат глядел бесстрастно, во всяком случае на его смуглом обветренном лице ничего нельзя было понять.

Собрание закончилось внезапно, прервавшись почти на полуслове — грянула буря.

Природа сошла с ума, ветер был такой силы, что часть палаток унесло в обрыв, другую часть схлопнуло. Оторвало трубу в бане, и она болталась на узком куске жести, дубася под порывами ветра о металлический косяк и оглашая всё пространство гулким укоризненным стуком. Небо разорвало на куски и оттуда хлынули потоки ледяной воды пополам с крупным сухим градом, заливая и забивая всё вокруг. Температура еще больше упала, в общем, наступил если не Армагеддон, то что-то крайне близкое к этому.

Две бледных молнии пропороли чернильный небосвод, озарив всё вокруг. Кошка дико зашипела и забилась под лавку. Тут же, с опозданием, грянул такой гром, что казалось, барабанные перепонки лопнут. Аж чашки на столе задребезжали.

Мне было страшно.

А вот наши геологи беспокоились лишь об одном — зальет ящики с образцами пород или не очень. Нина Васильевна неожиданно показала себя с героической стороны: вместо того, чтобы бежать спасать свои вещи из разрушенной палатки, она унеслась в камералку, которую тоже потрепало, спасать укосы. Выскочила оттуда мокрая, прижимая к себе папки с гербарием, причем гербарий она укутала в куртку, а сама мокла.