Шикша

Не знаю. Не понимаю я этого. Но мысли о том, что я могу не успеть и поля засеют борщевиком, сначала у нас, затем — и в других районах страны — эта мысль доставляла мне почти физическую боль.

Наверное, идеально было бы поговорить с Абрамовским, объяснить ему всё. Но, увы, внятных аргументов, кроме моего иррационального сна о девочке, и странных предубеждений, у меня не было. Вспоминая его горящие научным энтузиазмом глаза, я отчетливо понимала, что, в лучшем случае, он выгонит меня вон. В благоприятный исход разговора с Абрамовским я не верила совершенно.

С такими мыслями я встала, привела себя в порядок и завела прогревать древний примус — надо попить чаю и успеть сходить за зарплатой, пока Бармалей ещё куда-то не припахал. Воду пришлось греть в своей кружке (хорошо, что прихватила её с собой), так как другой посуды здесь не было, а, может, и была, но я не нашла. Когда вода, наконец, вскипела, я вытащила любезно подаренный секретаршей «чайный конверт» (блин, даже имя её не спросила) и сыпанула чуток заварки прямо в парующую кружку с кипятком. Там ещё оставалось примерно раза на два, и я стала аккуратно сворачивать конверт. Внезапно надпись на нём привлекла моё внимание — это был рабочий адрес Абрамовского! Я торопливо просмотрела — всё так и есть, город, улица, номер здания, и даже номер кабинета.

Удача? Совпадение? Скорей всего это судьба уже не намекает через сон, а открытым текстом пинает меня сделать хоть что-нибудь.

Не веря в удачу, я вытащила исчёрканный листок, в который был завернут рафинад, и здесь мне опять повезло: это был набросок плана реализации проекта. Часть было зачёркнуто так, что и не разберешь, а вот верхние строчки было более-менее видно: два мешка с семенами борщевика прибывают на ж/д вокзал в город двадцать первого числа июля месяца (чёрт, да это же послезавтра!) и Караулову предстоит принять груз, обеспечить доставку в Кедровый, а дальше было опять зачёркнуто.

В общем, секретарша впопыхах схватила те листки, что валялись сверху, а последний проект, который они обсуждали — это как раз интродукция борщевика. Я механически пила чай, не чувствуя вкуса, и думала, что делать. Из всех моих скудных мыслей (ну не отличаюсь я особой фантазией!), я остановилась на том, что нужно не допустить, чтобы семена борщевика попали в Кедровый. Насколько я поняла, первый этап апробации был здесь, на остальные районы тупо не хватило семян, поэтому Абрамовский и решил сперва попробовать у нас, а уж на следующий год — расширяться по другим районам.

Таким образом, если семена в Кедровый не попадут, то Абрамовскому понадобиться как минимум год-два, чтобы получить новые (я была уверена, что они у себя немного оставили). То есть у меня будет время, чтобы сообразить, что делать дальше.

Был правда ещё один вариант — убить Абрамовского, но это было уже из разряда фантастики. Да и ученики у него стопроцентно были, последователи. Тем более он сам говорил о ещё двух людях, которые работали в этом проекте (кстати, надо будет выяснить, кто они).

Разобравшись с мыслями, я ополоснула чашку (под умывальником, на улице) и отправилась за получкой в бухгалтерию. Я забрала деньги (не только зарплату, но и полевые), сунула в карман рюкзака и вышла на улицу. Сейчас народу было побольше, разгар рабочего дня всё-таки, я хотела поискать магазин, как из соседнего выхода вышел сам Караулов. Увидев меня, он выдавил вежливую улыбку:

— Здравствуйте, Зоя Борисовна. Что-то ещё интересное вспомнили?

— Здравствуйте, — ответила я. — Нет, не вспомнила ничего. Хотя вот подумала… мысль у меня такая возникла… даже не знаю, как бы это сказать…

— Говорите прямо, — подбодрил меня Караулов, уже более заинтересованно.

— Понимаете, я вот что думаю, а не будет ли потом молоко у коров горчить от этого борщевика? — закинула я «удочку». — Ведь коровы, на пример, когда наедятся тысячелистника или полыни — так молоко сразу горькое, а если хвоща — то вообще, как мыло. А после свекольного силоса воняет рыбой, что пить невозможно. Мы же не знаем, как будет силос из борщевика себя вести. Вдруг детей от такого молока пучить будет? Представляете? И что тогда? Они же этот вопрос не изучали!

— Горелова! — возмутился Караулов, — ты мне этот саботаж брось! Это не достойно поведения советского человека. Иначе расскажу всё Ивану — пусть разбирается с тобой! Тем более сам ЦК КПСС поддержал это начинание! Партия лучше знает, кого должно от молока пучить, а кого нет!

Караулов еще немного повоспитывал меня и отбыл прочь. Но вид при этом имел весьма задумчивый. Зерна сомнений таки упали на благодатную почву.

Ну что ж, чем могу, как говорится.