Шиноби

– Около того. Но я учусь немногим дольше. Так что не показатель способностей. Ты вот сколько лет Телесное Мерцание улучшаешь? – поинтересовался я, переставив фигуру на доске.

– Пятнадцать, – хмыкнул шиноби.

– И что скажешь про моё выполнение техники?

Он с иронией поднял бровь, однако, вместе с ходом в игре, вздохнул, понимая, что раз уж пришёл на разведку, надо делиться информацией…

– Когда убираешь вес, сильнее снижай и размер тела. Да, поначалу сложнее контролировать технику, и чакры потратишь больше. Зато, со временем, отработаешь, окажется иначе. Да и чем больше расстояние движения, тем выгодней.

– Мы прибыли из Травы. Там не очень хорошо относились, но на нас наткнулся Джирайя и помог перебраться в Коноху, – выложил я ещё семейной предыстории.

На что он сдвинул фигурку на доске, продолжив:

– Старайся чакру подавать в технику немного плавнее, широким потоком, а не импульсом. Так выйдет дозировать количество и ещё немного экономить.

Фигуры двигались по доске, меняли хозяина, мягко лился разговор, а партия всё длилась и длилась, пока, в какой-то момент, я, всё же, не признался:

– Я проиграл. Ещё?

– Давай. Ты интересно думаешь.

Скорее, пытаюсь использовать шахматный опыт и схемы. Получается не очень, но запутать Учиху выходит. Может, шахматы «изобрести»? Я неплохо играю, у меня было семь лет на тренировки.

Тем не менее, проиграв вторую партию, третью, я-таки сумел свести вничью, попутно узнав много нового и интересного про техники. В том числе и про стихийное преобразование. И выболтал историю нашей жизни, хотя и без особых подробностей, вроде способностей к исцелению и сенсорики Карин.

Уже на третьей игре мы просто разговаривали о жизни, деревне, её отличиях от остальных. Шиноби, если честно, немного жалко: ничего, кроме войны, не видел, девушки тоже нет, зато верность деревне у него сумасшедшая. Хороший он парень, но уж очень упёртый – если что решит, то пойдёт до конца, невзирая ни на что.

– Фанатик, – тихо буркнул я, когда он уже ушёл, согласившись на досуге заглянуть ещё.

Страшный человек, если честно. Если хоть часть Учих такие, то понятно, почему их не любил Тобирама. Вот вроде Шисуи достойный, но, при этом, поехавший кукухой по самое немогу. Непонятно, что он него ждать.

Из невесёлых размышлений меня вывели крики с улицы:

– Да нас даже техникам не учат! Что там делать? Мы за день с аники узнаем больше, чем там за неделю!

– Зато познакомились с другими детьми! А учить будут потом! Ты разве не хочешь подраться с тем мальчиком Инузукой?

– Хочу!

– А для этого надо ходить в академию!

– Пробле-е-емно!

– Пф-ф-ф. Кто-то выучил новое слово! Скоро и спать на уроках будешь?

– Ведь скучно же!

– Да, скучно. Спросим брата, что делать!

Я потёр виски и, поднявшись, двинулся навстречу родне. Кажется, меня впереди ждёт сложный разговор…

Так и вышло. По-моему, мы с мамой перестарались, подготавливая детей к Академии. Им теперь скучно. Не придумав ничего лучше, я посоветовал заниматься контролем чакры. Ведь можно крутить в руке карандаш или ластик. Надеюсь, учителя знают, что делать с детьми, ведь не одни мы занимались с малышней до академии?

Кстати, так и оказалось. За две недели учитель разобрался с уровнем учеников в классе, и задания юным Узумаки стали сложнее, отчего Наруто постоянно возмущается, дескать: «Почему Киба делает всякую легкотню, а ему приходится напрягаться?»

Их учитель, Умино Ирука, решил, что раз в классе все имеют настолько разный уровень, то и занятия будут более индивидуальные. Выдавал свои задания продвинутым ученикам и вёл урок для остальных, изредка помогая. Как рассказывает Карин, мальчик из клана Нара на них с Наруто теперь очень зол с чего-то…

Впрочем, вечернюю тренировку после возвращения из академии мы продолжали проводить.

Раз в несколько дней заскакивал пообщаться Шисуи. Допросов мне больше не устраивал, просто поиграть в сёги и поговорить. По его оговоркам и общему состоянию тревожности, я понял, что у них в клане какие-то реальные проблемы, и ему совсем не с кем пообщаться. Единственный настоящий друг тоже Учиха, связанный клановыми порядками.

Общались мы с ним, конечно, своеобразно: во время своего третьего прихода, когда уже заканчивали игру, он с грохотом поставил пустую кружку на стол и прямо спросил:

– Что у тебя за проблемы, Ясуо? Почему ты, мелкий пацан без силы, меня жалеешь?

Я аж вздрогнул от такого совершенно нетипичного поведения от Учихи, на что он зло оскалился:

– Ты всегда говоришь, что любишь прямой разговор, поэтому перестань увиливать, Узумаки.

Я развёл руками, дескать, ты сам просишь, и честно ответил:

– Ты ещё молод, но думаешь, как тебе геройски умереть. Я тебя за такое, конечно, уважаю, пусть и немного побаиваюсь. Но считаю, что это глупость!

Он сжал зубы, а потом широко распахнул красные глаза с тремя точками и, указав на них пальцем, тихо спросил:

– Ты знаешь, чего они мне стоили?

– Догадываюсь. Читал литературу, – буркнул я.

– Так вот, когда переживёшь столько же, тогда и будешь судить. А пока, будь добр, засунь свою жалость в одно место. Хорошо?

Я вздохнул:

– Какие же вы Учихи психи… Хорошо. Прости.