Шиншилла

- Это так, и я спросила. Но она впала в такое адское состояние, что говорить невозможно. Ты убил кого-то из её близких? Расчленил на её глазах любимую кошку? Что?

Парень повернулся, долгим прищуром подготовив меня к чему-то, или желая это сделать, но я не поняла его молчаливой прелюдии. Или он просто оценивал, можно ли мне сказать что-то? И всё же, он сказал.

- Я её изнасиловал, – он приоткрыл глаза шире, следя внимательно за моей реакцией и не хотя пропустить ни одного изменения моих эмоций. Но я так часто слышала в своей жизни о насилии, побоях, жестокости и прочих естественных для быта людей мерзостях, что удивилась не тому, что совершил Химчан, а тому, как глубоко трагично восприняла сие Джуси. С легким разочарованием я опустила уголки губ вниз.

- Всего-то?

- Всего-то?! – не выдержал Химчан, приподняв брови. – Я там был не один. Нас было около десяти человек.

- Ну… - переосмыслила я ситуацию, – трудно, наверное. Но иногда мы и по столько за ночь обслуживаем. Хотя, не одновременно, конечно.

- Шилла, она тогда не была проституткой. Она была юной и невинной девушкой. И именно это подвигло её стать шлюхой, потому что лишиться девственности таким образом…

- Погоди, ты что – первый мужчина Джуси? – радостно ахнула я. Вот это новость! Химчан, дернув головой, как филин, поморгал глазами и прижался ближе к дверце. – Круто, а она этого не помнит? Почему не узнаёт тебя?

- Я был в маске, – напомнил молодой человек. Надо ли уточнять её цвет для тупых, вроде меня?

- Ах, ну да. И всё же, мне это слышать как-то необычно. Не пойму, не то рада, что ты всё-таки мужик со здоровыми потребностями, не то не рада, что ты выбрал Джуси… почему она?

- Так вышло, – Химчан поглядел на мою грустную мордашку и не сдержал мгновенно вспыхнувшей и так же мгновенно исчезнувшей ухмылки, – она не в моем вкусе, не расстраивайся. Мне тоже она неприятна.

- Блин, зачем же было спать с той, которая тебе не нравится вообще?

- Так вышло, – повторил он. У меня зазвонил телефон, и я увидела имя Серина. Ну да, я же теперь под его наблюдением! А уехала аж на всю ночь.

Он поинтересовался, где я пропала и всё ли со мной в порядке, но без беспокойства, а так, для отчетности. Он должен был забрать у меня деньги за клиента, а так как к клубу я уже возвращаться не собиралась, то клятвенно пообещала привезти их следующей ночью сама. Серин безэмоционально выслушал и, предупредив, что такое поведение не приветствуется и я должна отдавать деньги сразу, положил. Америку мне открыл, не меньше.

- Ладно, я пойду, пожалуй, – ткнув на две белых палочки из-под чупа-чупсов, я хохотнула, – спасибо за самые вкусные минеты в моей жизни. Но даже как-то обидно, что Джуси трахал, а меня всё никак.

- Шилла, закроем эту тему. Добрых снов, – потянулся он к ключу зажигания.

- И всё же, ну хоть раз, когда-нибудь, ты не побрезгуешь? – подначивала я его. Не знаю, зачем я это делала, но тянуло неудержимо соблазнять человека тем, от чего он отказывается. Это как говорить «ну, выпей» непьющему в компании. Глупо, но задорно.

- Я не брезгую, не переиначивай, – машина тихо завелась, – и, если уж на чистоту, то я никогда не имел женщин этими твоими нестандартными способами. Это отвратительно. Рот, задница… вообще-то для этого создано кое-что иное.

- Но… - я почесала затылок, подсознательно вспомнив о том, что надо бы подстричься и подкраситься, когда тронула волосы, – я ж не могу. Кое-что иное у меня только для Джело.

- Вот и порешили, – Химчан дотянулся через меня и открыл мою дверцу, – до свидания.

- Опять приедешь сегодня? – вылезая, обернулась я.

- Посмотрим.

- Любишь непредсказуемым быть? – он ничего не ответил, лишь отсчитав купюры за мою ночь, чтобы я передала их позже Серину, и я вышла, направившись в подъезд.

Какой консерватор! Рот и задница ему не годятся. Я шаркала по лестнице, думая о его словах. Я не собираюсь ради него изменять своему принципу. Это даже не принцип – это моя верность Джело. Тем более что он и не сказал, мол, дай я ему, как надо, то он возьмет. И в голову брать не надо такие мысли. Но, как и после предыдущей встречи с ним, я всё равно думала о нем, думала о том, как добиться от Химчана нормального пользования себя, а не пресловутого меценатства на почве жалости.