Шёл старый еврей по Новому Арбату...

Материнская ладонь с прижатыми к "груди" пальцами, словно баюкающая младенца: "В муках будешь рожать детей…"

И посреди каждого триптиха – Древо познания добра и зла с переплетением корней; ладонь изножьем его ствола, обращенная к небу с мольбой о прощении, змей-обольститель в ветвях Древа с яблоком во рту. "За то, что ты сделал это… будешь ползать на чреве твоем и прах будешь есть все дни жизни твоей…"

Селиверстов любил повторять: "Кто жить не умел, того помирать не научишь".

Прожил быстро, коротко, чрезвычайно полновесно, и ушел мгновенно, на взлете сил.

А на стене напротив, под той же крышей – иная гравюра, словно разместились они по библейской хронологии.

Мартин Туроф, восемнадцатый век. "Переход через Чёрмное море".

"Подними посох свой и простри руку свою над морем, и рассеки его, – и пройдут сыны Израиля среди моря по суше…"

Моше (Моисей) на берегу с поднятыми руками.

Вздыбленные волны в гребешках пены.

Проход между ними, и по нему, вслед за огненным столпом до Небес, движутся несметные людские потоки.

Случилось это в 2448 году от сотворения мира; фараон кинулся в погоню во главе пеших и конных воинов, с сотнями боевых колесниц, но волны сомкнулись и поглотили его войско.

– Владыка мира! – славословили пока что ангелы. – Бог воинств! Помогающий‚ спасающий и защищающий!..

– Замолчите! – возгласил Единый‚ Великий и Грозный. – Творения рук Моих погибают, а вы хвалу Мне поете?..

И если продолжить ту же хронологию, карта 1832 года, изготовленная в С.-Петербурге, – тоже у меня под крышей.

"С означением древних пределов XII колен Израилевых".

Святая Земля, протянувшаяся вдоль Средиземного моря. Наделы двенадцати колен, и отдельно, в углу карты, Старый город, Сион, гора Мориа.

Прислал карту незнакомый человек из Германии. Из дома для престарелых. Слушал, должно быть, мои передачи по радио.

"Вам, – написал, – может пригодиться…"

А возле нее, тоже на стене, карта для охотников и рыболовов Московской области, – вон куда жизнь занесла, за какие пределы библейской хронологии.

На карте помечено, где кого ловить, в кого где стрелять. Из отрядов хищных, копытных и грызунов, куриных и пластинчатоклювых, а также рыб всякого вида – по желанию и возможностям.

Признаюсь: грех держу за душой, с молодых лет.

Стрелял дробью в стайку реполовов на кусте.

Убил одного. Ощипал у костра, чтобы зажарить. Подивился малости тельца и выбросил.

На этом стоило бы закончить, добавлю самую малость.

"Переход через Чермное море" подарил Миша Ушац, художник.

Выдумщик в молодости, выдумщиком оставался на старости, одинокий Миша Ушац – веселый на людях человек.

Подарил и книжку "частушек, песенок, куплетов и страшилок". С надписью "Всегда твой".

Задумался я давеча,

И бьется думка-птица:

– Дана мне жизнь как ваучер,

Как ей распорядиться?

Быть может, мне вложить ее

В какое-нибудь дело?

А может быть, пропить ее

И ничего не делать?

А может, как в Гражданскую,

С винтовкой, на коня?..

Дана мне жизнь как ваучер,

      Куда

            вложить

                  меня?

Приступаешь к работе в сомнениях-колебаниях…

…продвигаешься без видимых успехов и вдруг замечаешь, что материал сам идет в руки, от всех и отовсюду, – что бы это означало?

Сочинял "Людей мимоезжих", путался в анчутках и прочей нежити, способной навести порчу, присушить-оморочить, – Саня Лившиц, того не ведая, прислал из Нью-Йорка книгу: "Вдруг понадобится…"

Иван Петрович Сахаров, "Русское народное чернокнижие". С.-Петербург, 1885.

Дело с мимоезжими пошло-поехало.

Полезли из щелей, шлепая мохнатыми пятками, зыристые мужички, игоши с жердяями, черти толкачие да черти вертячие, лешачихи, кикиморы болотные, дедушки домовые с дедушками водяными, бес Потанька да бес Луканька, клохтун-ерестун с пролазом, а также кривые вражонки, шишиги, мелочь пузатая, на рубль кучка – не о них речь.

Добавим к этому чащобных колдуний, мерзостно безобразных, старух от рождения: один зуб на троих, один глаз, одна нога, которыми пользуются поочередно, – не о них сказ.

А сказ наш о том, как вычитал у Сахарова про загадочные Книги сивилл, возбудился сверх меры.

Их было десять пророчиц божественным внушением, и вот описание внешности сивилл в русских рукописных списках:

"Лицом старообразна и нравом гневлива, а ходила просто, власы свои распустя… Была молода, красоту свою с чистотою держала… Женщина стара, не хороша, в простой одежде, охульна… Ходила в червчатой одежде, руки приимаючи к сердцу, кабы задумалася… чтобы ее слово телом стало…"

Предсказания сивилл записали на пальмовых листьях, собрали в девяти книгах, которые хранились у жрецов, – их судьба такова.