Шёлковый шнурок

Это не удивило астролога. Такое бывало и раньше. Кто же не хочет узнать будущее? А всем известно, что никто не предвещал будущего так точно, как Мунеджим-паша. Поэтому он и носит звание паши и личного астролога падишаха!

Удивительным было другое: Кара-Мустафа выбрал для посещения ночную пору и явился не в своём ярком наряде визиря, а в одежде простого янычара. К чему такой маскарад?

Но Мунеджим-паша был искушённый царедворец и быстро овладел собой.

— О! — воскликнул он. — Как я рад видеть у себя славного защитника трона падишаха!

— Тс-с-с! Не кричи, паша! — зашипел на него Кара-Мустафа, торопливо закрывая дверь. — А то своим голосом разбудишь весь город!

У астролога действительно был громоподобный голос с трагически-зловещими нотками, которым он успешно пользовался во время пророчеств.

— Молчу, молчу… Прошу сюда, мой повелитель! — И астролог распахнул дверь в соседнюю комнату.

Это была обычная для того времени рабочая комната астролога и алхимика. Все здесь было знакомо Кара-Мустафе. На длинных столах стояли стеклянные банки, наполненные порошками, кусками разноцветных минёралов, жидкостями. У окна в тигле малиновым цветом светилось что-то расплавленное. Пахло гарью и ещё чем-то неведомым и не совсем приятным для визиря, привыкшего к тонким изысканным ароматам. Посредине, на деревянной подставке, висела карта звёздного неба с искусными рисунками знаков зодиака, испещрённая изломанными линиями. Крутая лестница вела на чердак, откуда, как знал Кара-Мустафа, Мунеджим-паша наблюдал расположение и ход светил. Повсюду в беспорядке лежали и стояли какие-то приспособления и инструменты, вызывавшие в душе великого визиря уважение к их владельцу и даже суеверный страх.

Астролог пододвинул Кара-Мустафе кресло. Спросил:

— Что заставило великого визиря осчастливить меня своим посещением?

Кара-Мустафа решительно отстранил от себя кресло и долго всматривался в оливковое непроницаемое лицо придворного астролога, словно колебался — говорить или нет? Потом взял его за руку выше локтя и произнёс тихо, но жёстко:

— Мунеджим-паша, ты должен оказать мне и всей нашей империи большую услугу…

— Я слушаю, эфенди, — кротко ответил астролог, склоняя в поклоне голову.

— Однако то, что ты услышишь, могут знать лишь аллах и мы двое! — Кара-Мустафа поднял указательный палец. — Ты понял?

— Понял.

— Даже сам падишах не должен знать! И прежде всего — он! Ибо делается все это в его интересах…

— Да, мой повелитель, — ещё ниже опустил голову Мунеджим-паша, холодея от мысли, что сейчас узнает о тайне, за которую может поплатиться жизнью.

Кара-Мустафа наклонился чуть ли не к самому его уху и едва слышно прошептал:

— Слушай внимательно! Высшие интересы державы османов, величие и слава падишаха требуют полной победы в этой войне, которую мы начинаем на берегах Дуная…

— Я это знаю, — тоже шёпотом ответил паша.

— Во главе нашего войска стал сам падишах… Его верные подданные встревожены тем, что ему будет угрожать опасность, ибо, как известно, на войне гибнут не только рядовые воины, но и полководцы… Мы все живём милостями падишаха, его светлым умом и его славой, а потому глубоко заинтересованы, чтобы он не подвергал свою драгоценную жизнь смертельной опасности, которая может подстеречь его в походе…

— Да, я вполне согласен с этими мудрыми словами, эфенди. Что же делать?

— Для падишаха лучше и безопасней возвратиться в Стамбул, где он будет забавляться с прелестными одалисками, устраивать милые его сердцу охоты, веселиться в мобейне, глядя, как шуты танцуют джурджуну[35]… Все это, конечно, приятнее, чем держать ногу в стремени боевого коня!

— Безусловно, мой повелитель.

— Кроме того, зеленое знамя пророка — слишком большая тяжесть для наместника аллаха на земле. — Голос Кара-Мустафы оставался тихим, но суровым. — Зачем отягощать его земными заботами, когда есть миллионы верных подданных, которые с радостью возьмут эти тяготы на себя!

Проницательный Мунеджим-паша давно догадался, к чему клонит великий визирь. Конечно же, Кара-Мустафе хочется отправить султана в Стамбул, а самому — стать сердаром, заполучить лавры победителя. Однако хитрый царедворец ни словом не обмолвился о своей догадке. Он ждал не намёков, а прямого приказа.

— Да, мой повелитель.

— Значит, ты меня понял? — спросил Кара-Мустафа резко, потому что его начинало раздражать это льстивое, но уклончивое поддакивание.

Астролог поморщился.

— Не совсем, эфенди… Мне не ясно, что должен делать я.

— Ты должен уговорить падишаха вернуться в Стамбул!

— О! Но я всего лишь маленький человек, астролог!

— Не прибедняйся! От тебя многое зависит… Падишах сделает так, как укажут звезды!

— Звезды уже сказали, что падишах прославится на дорогах войны… Ещё в Стамбуле я составил его гороскоп.

— Ничего нет постоянного в этом мире.

— Так, мой повелитель! Разве что золото всегда остаётся золотом!..