Шёпот детства (СИ)

В планы нашей четвёрки не входило дополнять уже и так разношёрстную похоронную процессию. Главное - родители Дениса хотя бы мельком должны были заметить его присутствие. На этом наше пребывание здесь должно было закончиться. Но на кладбище давали рис с изюмом и отказываться от него не хотелось. Ведь мы, как всегда позавтракав дома, так ничего больше и не ели.

Санёк и Руслан, при упоминании о еде, удовлетворённо закивали в знак своего согласия, ведь планов на сегодня у нас всё равно не было, а это уважительный случай скоротать время и наполнить наши желудки. Но сам Денис не очень горел желанием: видимо она что-то сделала ему ещё при жизни и явно это оставило отпечаток у него в голове и он был точно не из хороших, но он об этом даже и не заикался.

После пары похоронных процедур над телом отошедшей в вечность, за которыми мы даже и не наблюдали, чёрную лодочку, плавно плывущую в свой последний путь на руках присутствующих людей, как на волнах (почему-то она мне показалась в тот момент лодочкой), погрузили на открытый ГАЗ-он. Родственники расположились по бортам грузовика, а покойница в оббитом чёрной тканью саркофаге гордо заняла своё место посередине, на заранее уложенном на нём ковре, придающем некую солидность похоронной процессии, а у её гордого изголовья приютилась пара невзрачных венков. Из остальной же публики - кто побрёл дальше по своим делам, а кто погрузился в автобус "заказной" ЛАЗ. Мы заскочили самыми первыми и расположились на коронных задних сидениях, другие тоже не заставили себя ждать, и процессия медленно двинулась на городское кладбище.

Кладбище днём не такое уж страшное место - зелено, свежо. В это время среднеазиатский пейзаж во всей округе становился блекло-жёлтым, напрочь выгоревшим под жгучими лучами солнца. Но христианское кладбище всегда оставалось зеленым и прохладным потому, что оно располагалось вблизи горной и текущей с вечных ледников реки, в которой даже летом температура не превышала и 15 градусов. Прохладный ветерок с речки, не торопясь, разгуливал меж гранитных плит и перекошенных деревянных крестов, а то и вовсе вдоль безымянных, впалых могил, заросших непричёсанным сорняком.

Проехав возле главного входа, траурный караван направился вдоль кладбища, продвигаясь к новым захоронениям, так как его старая часть была давно переполнена. Мрут люди; особенно в жару.

Проезжая мимо надгробий, виднелись даже последние пристанища своих близких и знакомых, их монументы немного возвышались над землёй, словно пытаясь предупредить, что наше пребывание в прекрасном для плоти местечке, далеко не вечно. А нас, молодых, ничто ещё не заставляло задуматься о будущем, которое предугадать невозможно, да и кому хочется знать, когда будет его поджидать последний вздох, и тогда у жизни отнимется весь её приятный колорит, и придётся дрожать перед судилищем вечности.

У вырытой в жёстком грунте могилы дожидалось трое рабочих, по виду уже принявших достаточно жидких градусов за упокой, как и полагается, а палящее солнце подкрутило им эти самые градусы, и их порозовевшие и вспотевшие лица довольно улыбались, как бы демонстрируя на совесть сделанную с самого утра работу. Могила была вырыта на славу: ровные отёсанные края и бугор земли в аккурат расположийся по правую сторону могилы. Верёвки для спуска прибрано лежали на зелёной травке, напоминая греющихся на солнце гадюк .

Автобус остановился, проехав немного подальше от места погребения, чтобы не загромождать и так не весьма обширную, ещё не совсем занятую мертвецами, площадку. ГАЗ-он же, напротив, остановился метрах в пяти от свежевырытой ямы. Далеко тащить бабку ни кто не хотел.

Мы не спеша вышли последними из автобуса. Гроб снова установили на табуретки у могилы, чтобы напоследок попрощаться и попозировать перед фото-камерой. Ну а мы скучно дожидались концовки, с последующей раздачей риса с изюмом: наши желудки стали настойчивее напоминать о своём существовании времён экономического застоя.