Шипы близкой дружбы

– Владимир Дмитриевич Васянин.

– Володя, значит. Он, случайно, не на фирме Гульковой работает?

– Ваша догадка почти верна, – усмехнулся Морис.

– Что значит почти? – удивилась она.

– А то, что Владимир Дмитриевич Васянин действительно некоторое время работал на фирме Гульковой, но потом уволился и теперь подвизается в рекламном бизнесе.

– Интересно, чем его не устраивало старое место работы?

– Может, в рекламе больше платят, – предположил Морис.

– Или у него начались конфликты с отцом, – обронила Мирослава.

– Вы всё ещё подозреваете Васянина-старшего в романтических отношениях с Гульковой?

– Необязательно старшего, – проговорила Волгина, – я могу подозревать и младшего.

– Владимир Васянин женат и у него двое детей.

– Наличие семьи ещё никого не останавливало от адюльтера.

– Кого-то и останавливало, – буркнул Морис.

– Думаю, что таких сознательных мало, – усмехнулась Мирослава.

Морис ничего ей не ответил, чтобы не быть обвинённым в том, что он не знает жизни.

– А это вот сноха Васянина-старшего – Зинаида Сергеевна Васянина.

– Красотка! – признала Мирослава.

– Так что Владимиру не было смысла открывать охоту на другую женщину, если у него под боком такая красавица, – не упустил случая заметить Морис.

– Может, охоту открыл не он, а на него, – возразила Мирослава, у которой уже создалось определённое мнение о характере Елены Гульковой.

– И что дальше?

– А то! Когда сын надоел боссу, отец решил убрать его подальше с глаз.

– Как у вас всё просто, – проворчал Миндаугас.

– Ты недоволен моей несокрушимой уверенностью по поводу того, что дважды два четыре? – улыбнулась она и вдруг буквально подпрыгнула на стуле, громко закричав: – Морис!

Миндаугас вздрогнул:

– Чего вы так кричите! Хотите меня заикой оставить?

– Нет, дорогой! Просто посмотри!

– Смотрю во все глаза.

– Видишь?

– Что?

– Да вот же он, шпиц!

– Действительно… Шпиц.

– Незовибатько обнаружил в квартире Гульковой, скорее всего, шерстинку именно этого шпица.

– Это ещё нужно доказать.

– Согласна, просто необходимо. И надо узнать точно, был ли у Гульковой роман с кем-то из Васяниных.

– Вы собираетесь завтра ехать в их контору?

– Да.

– А что делать мне?

– Ты отправишься искать связку ключей от квартиры Гульковой и вести приятные беседы с бездомными гражданами.

– Но ведь оперативники уже проделали эту работу!

– Проделали, – согласилась Мирослава. – Но они могли кого-то пропустить.

– То есть?

– Например, кто-то из бездомных перебрался на другой участок, в конце концов, заболел.

– Заболел?

– Да, он мог отравиться палёной водкой.

– И умереть?

– Будем надеяться, что никто больше не умер. И не спорь, пожалуйста, со мной.

– Я и не спорю. Глава агентства вы, и вы принимаете решения.

– Обожаю покладистых мужчин, – похвалила его Мирослава.

Делами в этот вечер они больше не занимались. После ужина сыграли две партии в шахматы, в обоих случаях вничью. Потом Мирослава надумала поощрить романтические наклонности своего помощника, и они отправились в сад слушать соловьёв. Морис был на седьмом небе от счастья. А Мирославе было приятно видеть его в приподнятом настроении. Им, конечно же, сопутствовал Дон. Кот, как и Миндаугас, любил слушать пение птиц, вот только своей хозяйке он никогда в этом не признавался. К тому же самолюбию кота льстило то, что она всем песням в мире предпочитала его благотворно влияющее на нервную систему мурлыканье.

– Скоро соловьиный день, – неожиданно сказала Мирослава.

– Ещё не скоро, – отозвался Миндаугас, – а только четвертого июня.

– Морис! Время так быстро летит!

– Вынужден с вами согласиться.

– Так что мы с тобой и не заметим, как станем старичками.

– Не нужно об этом говорить, – мягко попросил он. – Это не корректно, сразу с соловьиного дня перепрыгивать на разговор о старости.

– Хорошо, не буду, – охотно согласилась она.

– Между прочим, слушание пения соловья замедляет старение человеческого организма, – не удержался он от замечания.

Мирослава улыбнулась.

– Не верите?

– Ну отчего же, – она взяла его под руку, – верю. Когда я была маленькой, соловьёв ещё можно было услышать в городе. Они селились в парках, скверах, на школьных дворах. А теперь… В парках – кафе с музыкой, скверы обтекают со всех сторон грохочущие автомобили, в школьных дворах вырубают деревья. И при этом при всём удивляются, что растёт число аллергиков среди детей! Природа мстит.

– Вы сегодня ворчите прямо как Шура, – улыбнулся он.

– Извини. Как говорится, с кем поведёшься, от того и наберёшься.

Они прислушались к звукам, доносившимся из глубины сада. Соловей умолк. Наверное, притомился.

И Морис тихо-тихо прочитал стихи японского поэта и буддийского монаха Сайгё:

Когда б улетели прочь,
Покинув старые гнёзда,
Долины моей соловьи,
Тогда бы я сам вместо них
Слёзы выплакал в песне.

* * *