Ширдак весёлый человек (повести и рассказы)

— Дядя Каюм! — бросилась ко мне Нурджахан. — Напишите книжку про моего Пипу. Он хороший, но совершенно перестал меня слушаться. Напишите всю правду: и про то, что он хороший и про то, что непослушный. Пусть ему будет стыдно.

На глазах девочки поблескивали слезы, я поспешил дать согласие и услышал историю воробья Пипы.

Пипа родился в гнезде на большом дереве, что стояло напротив дома Нурджахан. Злые мальчишки разорили гнездо, а птенцов выбросили. Пипа упал на куст и остался жив.

Нурджахан принесла его домой и стала выхажн-вать. Пипа был так мал, что не умел ни есть, ни пить.

Для начала воробышку сделали гнездо. Бабушка нашла коробку, в коробку положила ваты, а Нурджахан принесла пахучих трав и даже цветок розы. Но птенец к новому жилищу отнесся без восторга, он, раскрыв клюв, настойчиво, жалобно чирикал.

— Что же ты его не напоишь?! — осерчала на внучку бабушка. — И покормить его пора.

— Червяками?

— Ну какие ему червяки?! Он сам с червяка. Попробуй дать отрубей.

Нурджахан принесла пиалу с водой и блюдце с отрубями.

— Да ведь это не ягненок! — всплеснула руками бабушка. — Как ты его поить-то собираешься?

— Знаю, как! У моей подружки Гули фазан в доме живет.

Нурджахан обмакнула палец в воду, поднесла к клюву, и капля воды попала в кричащий рот. Птенец тотчас примолк. Нурджахан угостила его десятью капельками, а потом тремя крошечными шариками из отрубей.

Воробышек успокоился, потихонечку зачирикал и заснул. А Нурджахан задумалась.

— Маленькому надо дать имя. У всех есть имена. Интересно, когда он вырастет, будет отзываться на свое имя?

— Может, и будет, — сказала бабушка. — Надо только, чтоб он признал свое имя. Ты придумай ему какое-нибудь птичье, коротенькое, звонкое.

— Тогда пусть будет Чирик-Чирик! Нет, лучше Джуйп-Джуйп!

— Эко выдумала! — покачала головой бабушка.

— Тогда Пийп-Пийп! Он ведь так кричит? Пийп, — и придумала: Пипа! Он будет — Пипа!

Когда воробышек пробудился, девочка снова напоила его, накормила, а потом сказала:

— А теперь давай познакомимся. Меня зовут Нурджахан, а ты — Пипа. Запомни свое имя: Пипа! Пипочка!

Пипа подрастал быстро. Мягкий клюв его затвердел. Проснувшись, он переваливался из гнезда на пол и, весело подпрыгивая, громко чирикал, призывая Нурджахан. Скоро он уже научился самостоятельно пить из блюдечка и с удовольствием клевал зерна. Однажды Нурджахан поймала ему комара. Комар, видно, очень ему понравился. И когда у Пипы крылья отросли, он научился подпрыгивать и хватать комариков и мух, залетевших в комнату. Одно Нурджахан беспокоило: Пипа растет грязнулей, не купается, не умывается. Дело в том, что девочка как-то попробовала его искупать, но за это ей крепко досталось от бабушки.

— Ты что, загубить взялась птенца? Он ведь не кукла. Где это видано, чтоб воробьев купать! Простудится — и готов.

Пипа не заболел от купания, но Нурджахан больше уж не макала его в воду. Но вот однажды Пипа забрался на середину блюдечка и устроил веселую баню.

— Ну, вот, бабушка, а ты говорила! — радовалась девочка. — Купаются воробьи, еще как купаются!

Очень жарким днем Нурджахан с подружками пошла на арык и Пипу взяла вместе с коробкой. Пока девочки плескались в воде, Пипа выпорхнул из своего гнезда. Гуля увидела это:

— Улетел! Улетел! — закричала она.

Нурджахан бросилась искать беглеца. Пипа прятался в траве. Он взлетел, но на долгий полет сил у него не хватило, сел на куст. Тут его и взяла Нурджахан.

— Куда же ты? — укоряла она воробья. — Летать как следует не умеешь, а тут ведь кошки, собаки!

Пина как ни в чем ни бывало сидел у Нурджахан на ладони и весело чирикал.

Воскресным днем поехал Мурад в деревню к своему отцу и Нурджахан взял, а та взяла Пипу. У дедушки был тенистый сад, веселые говорливые арыки. Нурджахан поставила коробку с Пипой в беседке, а сама пошла полакомиться персиками. Вернулась — Пипы нет. И вдруг она увидела кудлатую собачку, приветливо вилявшую хвостиком, а на полу беседки — перышки! Слезы так и брызнули из глаз девочки. Прибежала к отцу, все всполошились, а в чем дело, не поймут. Наконец Нурджахан, глотая слезы, рассказала, что гадкая, гадкая, очень гадкая собака сожрала Пипу. Взрослые отправились на место преступления. Мурад подобрал несколько перьев.

— Дочка, — сказал он, — а ведь перья-то куриные!

Нурджахан посмотрела — правда. Стыдно ей стало: зря обругала добрую собачку.

— А где же Пипа?

— Улетел, — сказал папа. — Позови его. А мы уйдем.

Нурджахан стала тихонечко кликать своего друга, а тут — ффырь! — веселая птица села девочке на плечо. Теперь Пипа улетал из дома через форточку. Погуляет, а спать — в коробку.

— Он — мой! — говорила Нурджахан. — Он меня любит!

Но как-то Пипа улетел рано поутру и не вернулся. Нурджахан целый день прождала его у форточки. Она звала его и на улицу выходила. Нет, не было Пипы. Нурджахан не плакала, но была очень грустная.

— Не горюй, внученька, — говорила ей бабушка. — Пипа — птица. У него свои птичьи дела, свои друзья.

Мурад пристроил гнездо Пипы над окном, но воробей не возвращался. Тогда вместо гнезда поставили кормушку. И воробьи прилетели.