Широка страна моя родная

Я попал в эту компанию, «заседавшую» в «Поганке», совершенно случайно, придя вместе с другом. Разумеется, увидев новое «мясо», ещё и приехавшее из Москвы, ЛенЭлен сделала стойку. Но пронюхав, что прибыл я всего-навсего на «уазике» (откуда ей было знать, что и УАЗ не простой, и в Москве моего возвращения ждёт «Хонда-Аккорд», не говоря уже о растущей фирме?), пить не собираюсь, поскольку за рулём, а после «Поганки» еду к родственникам, одарила меня презрительным взглядом и принялась рассказывать, на какой крутой тачке её возили в лес на прошлой неделе.

Пара моих язвительных комментариев вызвала настоящую бурю возмущения со стороны хора подпевал. Помимо всеобщего осуждения звучали и попытки успокоить «оскорблённую»:

— Ленка, не обращай внимания, он просто завидует твоим парням!

— Напьются тут всякие, а потом хороших людей обижают!

— Ты с твоими перспективами, Ленусик, можешь с высокой колокольни чихать на таких!

Но больше всего меня удивила Леся, о которой я задолго до этого слышал от её бывшей институтской преподавательницы, что она — «умненькая девочка, умница». Леся, громче всех защищавшая глупость своей подружки, едва ли не из трусов выпрыгивала от восторга, когда ЛенЭлен в завершение «беседы» «наградила» меня презрительной фразой:

— Да такие, как ты, должны дрочить на одно моё имя!

Ну, да! Всё остальное в ней ничего, кроме импотенции, у уважающего себя мужика не вызовет!

Секрет дружбы «красавицы и чудовища», как я прозвал эту парочку, раскрылся мне где-то через год. Она растаяла ровно в тот день, когда о художествах ЛенЭлен с «левыми» сделками прознал хозяин сети ломбардов и вышиб её с волчьим билетом. Растаяла, как и дружба с прочими дамочками-«шестёрками».

— Это называется «полезная скотинка». Очень даже жизненно! — подтвердила Наташа. — Совершенно как в тосте про настоящую женскую дружбу.

— Это в каком же?

— Есть такой! Во время страшного наводнения плывёт Черепаха по затопленному лесу и видит, на тонкой веточке примостилась Змея. Вода всё поднимается, и веточка вот-вот скроется под водой. Взмолилась Змея: «Черепаха, прояви милосердие! Отвези меня на своей спине на берег». Сжалилась Черепаха, Змея улеглась ей на спину, и они поплыли к берегу. Лежит Змея  и думает: «Укусить бы её, да ведь она умрёт, и вместе с ней я утону». В это время Черепаха тоже думает: «Утопить бы её, да когда я нырять буду, она меня успеет укусить, и я тоже умру». Так давайте же выпьем за настоящую женскую дружбу!

Наташа подумала ещё немного.

— Знаешь, Коль, я так рада, что нас с Софи никакая взаимная выгода не связывала. Найдётся ли у меня на новом месте ещё такая подруга, с которой мы будем дружить просто как люди, а не из-за того, что кто-то из нас кому-нибудь нужен?

— А это уж, родная, как мы того с тобой захотим! — чмокнул я жену и отправился отсыпаться перед «собачьей вахтой».

Утреннее собрание на палубе меня озадачило.

Наш заход в бухту возле мыса Селитренный был вызван событиями в Советске, начавшимися после прилёта помощника спикера в столицу и доклада своему шефу. Нет, не о нападении беглых заключённых на пограничный пункт. Это, конечно, было ЧП. И нападение, и сам массовый побег: предыдущий был зафиксирован лет пять назад. Но такие явления уже случались раньше, а вот прибытие посланцев с другого континента и из другого мира ломало уже сложившуюся систему. Да, медленно деградирующую из-за своей изоляции. Да, далёкую от идеала и, возможно, устаревшую. Но такую привычную. А слова Воздвиженского о том, что в Советской Республике придётся многое менять, чтобы хоть как-то вписаться в новые реалии, вызвали настоящую панику среди некоторых высокопоставленных лиц. В первую очередь — у местного «всесоюзного старосты», спикера парламента, даже внешне похожего на Михаила Ивановича Калинина.

Следует отметить, что ещё в 20 году, когда стало окончательно ясно, что колония осталась без связи с Большой Землёй, вышел запрет на партийную деятельность. КПСС расформировывалась под предлогом того, что «мы здесь все коммунисты». При этом никаких новых партий не создавалось.

Такой шаг в направлении деполитизации позволил убить сразу двух зайцев: во-первых, формирующееся на базе колониальной администрации государство избежало политического раскола по линии идеологических разногласий. Не было структур для борьбы за власть. А во-вторых, жёсткие идеологические догмы не довлели над управленцами при принятии важных решений. Благодаря чему снова удалось вернуться к частной собственности в форме артелей, производственных кооперативов и «надомников», как это было до хрущёвского самодурства, запретившего то, что успешно работало при Сталине.