Широки врата

Такова была игра и контригра, которые разыгрывались по всей Европе и даже во всем мире: нацисты и антинацисты, фашисты и антифашисты, испанские «националисты» против лоялистов, красные и розовые любых оттенков против роялистов, Круа-де-Фё, Юных патриотов и продажных политиков, предлагающих свои услуги тому, кто предложит лучшие условия в работе, рекламе, а также наличные деньги. Если принять участие в этой игре, то надо было как бы покинуть цивилизованный мир и вернуться в джунгли, где свирепые звери преследовали друг друга и любого появившегося там. Там не было никакого предела для предательств, уловок и ловушек. И оказавшийся там очень скоро обнаруживал, что если он собирался выжить, то ему нужно думать, как перехитрить других.

III

Среди сообщений, которые ждали Ланни в его гостинице в Париже, было старое от его отца, говорившее, что он плывет в Германию и предлагает Ланни встретиться с ним в Берлине. Ланни решил, что это было бы интересно, но довольно противно. Слушать пререкания своего отца с этим «страдающим ожирением», как двух шакалов над тушей. Несмотря даже на тот факт, что Ланни имел право на кость из этой туши, вряд ли это зрелище доставит ему удовольствие. Он послал Робби телеграмму в отель Адлон, и через несколько часов получил ответ о том, что его отец возвращается через Париж и встретит его через несколько дней. Робби добавил: «Видишь бекон, тащи сковородку» — Это был своего рода код для тех, кто не жил в Америке.

«Вокруг всего я вижу перемены и распад» — так говорится в всем известном гимне[169], и эти печальные слова применимы к отношениям Ланни Бэдда с первым и величайшим героем его жизни. Радостнее, чем Рождество, гораздо больше удовольствия, чем празднование дней рождения, были те дни, когда в Бьенвеню приходила телеграмма или открытка, говорившие, что замечательный и обожаемый продавец оружия собирался приехать. Это было верно и в детстве, и в юности, и даже в ранней молодости, когда Ланни паковал чемоданы и мчался в Париж или Лондон, чтобы встретиться со своим отцом. Но теперь годы стёрли все чары прочь. Спокойная уверенность Робби Бэдда, его манера командовать всем, чем он хотел, его царственная щедрость — все казалось грубым и второсортным. Было очевидно, что Робби пил слишком много виски, и когда он начал рассказывать Ланни о мире, в котором они оба жили, он показал себя упрямой и плохо информированной жертвой стяжательского инстинкта.

Но у Ланни появилась обязанность встречаться с множеством таких людей и слушать, что они говорят, и понимать, что творится в их собственной среде. В данном случае его обязанностью было услышать историю своего отца и собрать всю возможную информацию о военных приготовлениях Германии, особенно в воздухе, и особенно в Испании. Все это стало бы основой новой статьи «Катона», псевдонимом Рика в одном из английских еженедельников. Кстати, Ланни выставил требование на истребитель, и, пока он не получит его, он мог бы выведывать у своего отца многое в свою пользу.

То, что Робби Бэдд должен был рассказать, звучало великолепно даже, как чистая история. Когда он впервые получил телеграмму Ланни по поводу украденных патентов, он впал в ярость. И в еще большую, когда пришли данные, и он убедился, что Ланни был прав. Но на пароходе человек дела всё спокойно обдумал и вспомнил древнюю пословицу, о патоке по сравнению с уксусом в качестве приманки для мух. В конце концов, что такое Бэдд-Эрлинг в бизнесе? Только не предмет для ссоры своего президента с толстым эгоистом. Гораздо лучше сыграть с ним в мяч и закатить ему в ворота побольше — так, по мнению Робби Бэдда, будет по-американски.

Он подошел к увешанному медалями командиру в роли опытного торговца оружием, который имеет на продажу хороший товар, но очень обеспокоен, потому что его клиент не размещает ожидаемые заказы. «Ты знаешь, Герман» — они перешли на ты — «Я не могу продолжать производство без заказов, а моё производство, безусловно, доказало свою полезность для вас. Изобретательность янки привела к повышению скорости и маневренности самолетов».

Да, толстый Герман с этим мог согласиться без потери достоинства. Бэдд-Эрлинг был отличным продуктом. Но он был очень дорогим, а Германия была бедной страной, ограбленной международным мошенничеством под названием репарации.

«Послушай, мой друг», — сказал Робби Бэдд, — «ты и я, взрослые люди и должны относиться друг к другу как равные по уму. Мы оба знаем, что Германия давно перестала платить репарации. Германия заимствовала деньги в наших банках. Банк моего шурина в Ньюкасле один из них, и если бы я должен был спросить, когда вы собираетесь платить, то ты больше не стал бы получать удовольствие от общения со мной». Тучный генерал, теперь уже фельдмаршал, обладал чувством юмора и усмехнулся.