Широки врата

— Я надеюсь, что я не совершил что-нибудь неприличное. Я чужой в чужой земле, и у меня трудное положение. Я здесь благодаря любезности высокопоставленных друзей в Севилье. Генерал Агилар был достаточно любезен, что оказал мне содействие. Я путешествую с пропуском, выданным штабом генерала Кейпо де Льяно. Если сейчас содействовать Красному заключенному, то я смог бы смутить многих из моих друзей и подвергнуть себя подозрению в сочувствии идеям заключенного. Я долго наблюдал за трагедией в семье этого молодого человека. Вы, возможно, знаете, здесь, в Испании, mi Capitán, молодых людей из доброй семьи, которых захватывают порочные идеи, которые в последнее время, кажется, стали модными среди так называемых интеллектуалов. Именно так обстоит дело с этим английским парнем. Он вот такой.

— Как его зовут?

— Альфред Помрой-Нилсон.

— Да, я знаю о нем. Мне сказали, что там было что-то в газетах о его деле.

— Я не знаю, потому что я путешествовал. Но его имя необычно, и я уверен, что он должен быть тем человеком. Его дед титулованный дворянин.

— Тогда это он.

— Он молодой loco, который потерял голову, и теперь расплачивается за это страшной ценой. Вы не знаете, как его здоровье?

— Он был ранен, но восстановился. Он чувствует себя средне, я полагаю.

— Его семья зажиточна. Не богата, но и не бедна, и, конечно, они должны быть глубоко тронуты этим, потому что он находится в линии прямых наследников древнего титула. Тогда меня посетила мысль, что в то время, как я нахожусь здесь, в Испании, я мог бы обсудить с властями вопрос о возможном обмене пленными.

— Это дело целиком вне моей компетенции, сеньор Бэдд. Я всего лишь один из смотрителей тюрьмы.

— Я понимаю, mi Capitán, но вы испанец, а я extranjero, и мне очень нужен совет. Хотя у меня нет права говорить от имени родителей этого мальчика, я знаю их хорошо, и заверяю вас, что они не оставят без награды того, кто мог бы оказать помощь, даже самую незначительную, в окончании этой мучительной ситуации.

Вот так это было. Очень тактичный посыл, и у бывшего гангстера из Барселоны перед его глазами вдруг возник проблеск возможности. Он понял, что имеет дело с тем, кто понимает стратегию и как делать предложения, сохраняя при этом открытой свою линию отступления. Влиятельным человеком, которого не запугать и не обмануть. Богатым человеком, с которым гораздо лучше сотрудничать, чем ссориться.

VII

Капитан молвил: «Вы должны понимать, что наша страна подвергается нападению злобных врагов, и мы не просили богатого молодого англичанина приезжать сюда и сбрасывать бомбы на наш народ».

— Я понимаю это в полной мере, mi Capitán. Вы совершенно правы. И молодой loco совершенно неправ, и заслужил все, что получил. Я говорю это вам и скажу ему. Но если его можно обменять, то вы сможете получить обратно кого-нибудь из ваших людей, кто принёс бы вам больше пользы.

— Как я уже говорил вам, я не имею никакого отношения к вопросу обмена, и не могу даже дать вам совет по этому поводу.

«Мне пришло в голову, что странам в состоянии войны всегда нужны деньги, особенно в иностранной валюте. Существует хорошо известная практика, которая называется выкупом» — Ланни нашёл испанское слово, rescate, и предположил, что его можно было применить. Это был намёк яснее ясного, и говоривший в темноте ждал с напряженным вниманием, как он будет воспринят.

Ответ мог бы прийти как от военнослужащего, так и от гангстера. — «Это потребует много денег, чтобы возместить ущерб, который подготовленный летчик мог нанести нашим армиям и нашим городам».

— Опять же, вы правы, mi Capitán, и я спешу заверить вас, что мои предложения и запросы основаны на уверенности, что этот молодой человек усвоит урок и не будет больше поддерживать красных ни своими полётами, ни агитацией.

— Как вы можете обещать такое, сеньор Бэдд?

«Я знаю семью с тех пор, как я был маленьким мальчиком, и я знаю молодого человека с тех пор, как он был младенцем. Если он добьётся своего освобождения через мои обещания, то долгом его чести будет сдержать их. Я не знаю, знакомы ли вы с англичанами господствующих классов, но они редко обманывают или нарушают свое слово». — Ланни говорил это, а потом ждал, думая про себя: «Если он военный человек, то будет развивать эту тему. Если он бандит, то не станет».

То, что сказал глубокий голос, было: «Давайте говорить прямо. Вы предлагаете заплатить мне, чтобы я помог вызволить вашего друга из тюрьмы?»

— Я повторяю, mi Capitán, что я здесь чужой, просящий совета. Все, что я могу сказать, это честное слово джентльмена, что все, что вы предложите мне, будет секретом, который я унесу в могилу. Я хотел бы иметь такую же гарантию от вас, если это кажется совместимо с вашей честью солдата.

Было долгое молчание. Сейчас шло время для окончательного решения, и Ланни понял, что его собеседник взвешивал шансы. Наконец голос нарушил тишину: «Очень хорошо, сеньор Бэдд, Я принимаю ваше слово на этой основе, и я даю вам мое».

В мозгу Ланни была вспышка радости. — «Теперь он мой человек!»

VIII