Широки врата

«В моей стране», — ответил Ланни, — «когда мы заключаем сделку, мы пожимаем друг другу руки». Он обхватил большую жесткую руку с большим количеством волос на коже.

Глава тридцать вторая. Победу иль позор [177]

I

Ланни сказал: «Мы долго стоим на одном месте», и его новый друг ответил: «Каждая стена в этом городе имеет уши». Ланни пересел на переднее сиденье и отвёл машину вокруг пары кварталов, наблюдая за своим зеркалом заднего вида. Он остановился на новом месте и вернулся на заднее сиденье, где пара провела любопытную репетицию. Ланни наблюдал, как Рик руководил постановкой своих пьес в театре, а теперь он устроил капитану генеральную репетицию, все шёпотом и в темноте.

Испанец заявил, что он не знал латыни, за исключением нескольких религиозных фраз. Теперь Ланни научил его трём словам из Овидия и поставил первое явление его при входе в камеру Альфи. Капитан прошептал: «Bella gerant alii!» Затем он добавил: «Я только что виделся с Ланни Бэддом, и я собираюсь доставить вас к нему. Я сделаю вид, что стреляю в вас, а вы должны лежать неподвижно и расслабленным, насколько это возможно. Независимо от того, что не произойдет, не двигайтесь и не издавайте ни звука. Ваше лицо я оболью куриной кровью. Это будет неприятно, но вы сможете выдержать. Я сделаю три выстрела, но не в вас. Но сначала вы должны накричать на меня и обзывать меня».

«Как обзывать?» — прервал его режиссер.

«Он не умеет обзывать?» — спросил актер.

— Не на испанском языке. Вы должны сказать ему.

— Хорошо, тогда я подскажу: «Puñeta! Carajo! Asesino!»

— Очень хорошо. А теперь?

— Я говорю ему лечь. Я лью кровь на его лицо.

— А бутылка?

— Я кладу бутылку в карман.

— А пробку?

— Я вставлю пробку в бутылку в первую очередь.

— Вы не забудете и не позволите пробке упасть на пол и потеряться.

— Por Dios, no!

— А потом?

— Тогда я порежу себе руку.

— Нет, не так. Вы забыли одеяло.

— Caramba! Одеяло. Я возьму одеяло с кровати и сложу его во столько раз, сколько смогу, и положу его на пол.

— Как близко к заключенному?

— Рядом, но не так, чтобы задеть его.

— Как близко?

— Два метра. Затем я стреляю в одеяло.

— Нет, снова неправильно. Вы должны порезаться.

— Черт, да я порезал руку в мягкой части. Я должен был бороться с ним и отбросить нож далеко от него.

— А что вы делаете с ножом?

— Брошу рядом с ним. А потом огонь в одеяло.

— Бах, бах, бах. А потом?

— Я встряхиваю одеяло. Подбираю пули из-под него и кладу их в карман. Я бросаю одеяло на кровать. В то же время я кричу охране и начинаю поднимать шум.

— Что вы кричите?

— Я кричу: «Jesucristo!» Я говорю: «Virgen Santisima!» Я говорю: «El hijo de puta», он пытался убить меня. Он порезал меня Asesino! — он обзывал меня, я говорю, как он обзывал меня и продолжаю loco — por Dios, и выхожу из себя.

«Не слишком много», — сказал Ланни. — «Хороший актер никогда не теряет себя в своей роли. Что-то непредвиденное может случиться».

— Dios no lo quiera! Я говорю: «El Jefe будет в ярости от меня. Этот англичанин богат, он важен, а я в этой адской грязи. Посмотрите на него. Посмотрите на пол. Я разнёс его лицо на куски, я был зол на него». Тогда я говорю: «Идите и принесите гроб. Мы положим туда негодяя». Это все правильно?

— Сколько человек прибежит на ваш зов?

— Трое, по крайней мере.

— Отправьте двоих за гробом. Оставьте третьего с вами. Не оставайтесь одни с телом, это может показаться подозрительным. Ходите, расхаживая по камере и ругаясь.

— Si, это легко в моем деле.

— Вот чистый носовой платок, так что вы сможете перевязать свою руку. На нём нет меток.

— Por Dios, вы всё продумали. И что теперь?

— Самое главное — одеяло.

— О, да, когда они принесут гроб, не до этого, я возьму одеяло и оберну его вокруг тела.

— Будьте осторожны, не направляйте свет на одеяло, и вы, конечно, не забудьте его на кровати. На одеяле с десяток пулевых отверстий. Конечно, их будет трудно объяснить.

«Caramba!» — воскликнул капитан. — «Я начинаю терять самообладание. Давайте пройдем эту проклятую сцену еще раз».

II

Когда он твёрдо усвоил свою роль, они снова пожали друг другу руки, и Ланни обнаружил, что рука капитана стала влажной и потеряла свою твердость. Он сказал: «Coraje! Всё теперь ясно, и пойдет, как река Тахо в горах. Действуйте по плану, независимо от того, что происходит, понимая, что я выполню обещание и никогда не скажу ни слова!»

«Dominus nobiscum!» — сказал благочестивый гангстер.