Широкий Дол

Однако безусловным свидетельством возросшей зрелости Селии – это я отметила про себя и никак не прокомментировала – было то, что я не услышала от нее ни слова об этой ночи, исполненной боли. Да, на этот раз наша маленькая, всегда все мне рассказывавшая Селия ничего мне не сказала. Ее заставила молчать невероятная преданность Гарри – Гарри-другу, Гарри-страдальцу и даже Гарри-насильнику, хотя в последней роли он выступил, будучи ее законным мужем. Она никогда ничего нам не говорила, никогда не высказывала никаких предположений и никогда впрямую не комментировала нашу с Гарри привычку засиживаться вдвоем по вечерам, когда она уходит к себе. Когда однажды утром она обнаружила, что постель Гарри так и осталась нетронутой – мы в тот день самым беспечным образом проспали, – то и тогда всего лишь предположила, что Гарри просто заснул в кресле, да так и проспал всю ночь. Возможно, про себя она и подумала, что ночью он мог находиться у другой женщины, но ничем этого не показала. Она поистине была идеальной женой и для Гарри, и для меня. Но при этом, полагаю, она была глубоко несчастна.

Однако не это, а то, как с некоторых пор реагирует на свою жену Гарри, заставляло меня испытывать некоторую нерешительность. Он, как и я, не мог не замечать неизменной преданности Селии мне, ему и всей нашей семье. Я видела, как ценит он ее ненавязчивые услуги, ее постоянное желание угодить. Я отмечала, как искренне любезен Гарри в обращении с женой, как усиливается их взаимное доверие, но никоим образом не могла остановить развития подобных взаимоотношений, как не могла и вмешиваться в них – это выдало бы меня с головой. К тому же у меня и не было причин так поступать. Пусть Селия сколько угодно радуется учтивости Гарри – тому, как он целует ей руку и встает, стоит ей войти в комнату, тому, как мило он ей улыбается за завтраком и с рассеянной вежливостью слушает ее рассуждения. Я предпочитаю этому страстную любовь Гарри и Широкий Дол. Благодаря Ральфу – да и сама по себе – я знала: страстная любовь и обладание землей являются самым важным в жизни любого человека. Они столь же важны, как важен прочный замковый камень в старинной норманнской арке над воротами, ведущими в обнесенный стеной сад.

В общем, хоть я и была уверена в Гарри, некие перемены в его отношениях с нашей малюткой Селией заставляли меня медлить с сообщением о том, что я беременна и скоро рожу ему наследника.

Со щелчком закрыв свой зонтик, я ткнула им в спину вознице и весьма нелюбезно потребовала: «Поехали домой!» Он неловко развернул экипаж на узкой и пыльной проселочной дороге и двинулся в обратном направлении.

Мне нужно было придумать, как втайне родить это дитя и некоторое время прятать его, пока я не смогу довести до сознания Гарри мысль о том, что у него от меня есть сын и наследник. Разумеется, я понимала, что мне придется скрывать беременность, а потом подыскать какую-нибудь надежную женщину, чтобы после родов она позаботилась о ребенке и держала его у себя, пока я не смогу убедить Гарри в том, что ему необходимо предъявить мальчика Селии, сказать, что это его сын, и настоять на том, чтобы она приняла ребенка и стала о нем заботиться.

Я задумчиво покусывала снятую с руки перчатку, глядя на проплывавшие мимо виноградники. Крестьяне как раз собирали урожай, продвигаясь вдоль рядов узловатых виноградных лоз и срезая огромные тяжелые грозди, из которых делают темно-красное чудесное бордо. Мы будем пить его сегодня за обедом. В это время года бордо пьют молодым, и его послевкусие ощущается на языке, точно веселые искорки. Впрочем, я понимала, что и от обеда, и от вина, и от всего остального мне будет мало радости, если я не сумею разрешить этот клубок желаний и обстоятельств. Во-первых, Гарри может попросту мне отказать. Или может сперва согласиться, а потом, охваченный очередным приступом совестливости, передумать и сказать, что не намерен навязывать Селии своего бастарда. Я прекрасно знала, что у многих наших знатных соседей имелись в доме бастарды, но, по-моему, никто и никогда еще не навязывал жене своего ублюдка и не пытался назвать его своим наследником. Во-вторых, и сама Селия может отказаться принять такого ребенка, и ее наверняка поддержит в этом даже моя мать (не говоря уж о ее собственных родственниках, особенно если она им кое-что порасскажет). И, естественно, после этого всем захочется узнать, откуда взялся этот ребенок, а я не могу быть уверена, что Гарри сумеет продолжать столь сложный обман.