Широкий Дол

– Ах, да я едва успел что-то заметить! Я так расстроился! – беспомощно развел руками Гарри. – Нет, право, Беатрис, это уж слишком. Могу тебя заверить, что больше этим летом я в поле не поеду. Тебе придется самой за всем присматривать, а если тебе будет слишком тяжело, то пусть это делает Джон Брайен. Ведь недопустимо, чтобы меня, сквайра, подвергали таким оскорблениям!

– Ну, хорошо, – устало сказала я. – Ступай. Успокойся, выпей кофе с печеньем, и сразу почувствуешь себя гораздо лучше.

– Но почему они так со мной разговаривали? – снова огорченно спросил Гарри, и на его лице отчетливо проявилась работа мысли. – Разве они не понимают, что так теперь развивается весь мир?

– Похоже, что нет.

– У меня болит вот тут, в груди, когда я огорчаюсь, – сказал Гарри, и в его голосе послышались плаксивые нотки капризного ребенка. – Мне очень вредны подобные сцены. А этим людям давно пора понять, что мы делаем для них все, что можем. И работу мы даем, и благотворительностью занимаемся! Селия, например, каждую неделю тратит по нескольку фунтов на суп и хлеб для бедных. А тут еще этот праздничный обед в честь урожая! Недешево он нам обойдется. И, между прочим, никакой благодарности мы за это не получим!

– Праздничный обед? – резко спросила я. – Но в этом году я не собиралась устраивать никакого праздничного обеда.

Гарри посмотрел на меня непонимающим взглядом и сказал:

– Так ведь его Селия устраивает. Ты же сама просила ее этим заняться. Праздник состоится, как обычно, на мельнице, когда будет сжато последнее поле и в амбары уберут последний возок зерна.

– Нет! – в ужасе воскликнула я. – Гарри, этого нельзя допустить! Билл Грин и сам вот-вот разорится, так что вряд ли он будет рад, если к нему на мельницу кто-то веселиться явится. Получится еще хуже, чем на Рождество. Тут даже и предсказать ничего не возможно. И потом, это же не уборка урожая в закрома. Мы просто обмолотим зерно и отдадим его мистеру Гилби, который увезет все отсюда до последнего зернышка!

– Но ведь Селия уже все устроила, Беатрис, – попытался неловко оправдаться Гарри. – Да и я сегодня всем об этом сообщил – еще до того, как они мне пшеницу жать не позволили. Боюсь, будет только хуже, если мы теперь объявим, что никакого праздника не будет.

Я нахмурилась: это действительно было очень некстати.

– Вот уж не думала, что Селия так серьезно воспримет мои слова, – сказала я. – И все-таки праздник придется отменить.

– Как хочешь, – неуверенно сказал Гарри, – только все уже готово. И, по-моему, все собираются прийти. Так что проще это вытерпеть, чем отменять.

Я покусала кончик пальца, пребывая в глубоких раздумьях.

– Ну ладно, – сказала я. – Раз уж все готово и мельник Грин не отказался, то, полагаю, пусть праздник состоится. Только странный это будет праздник – словно на перепутье между старой жизнью и новой.

– Возможно, когда зерно будет убрано в амбары, они немного повеселеют, поедят, выпьют, вот все и получится, как в то первое чудесное лето, – мечтательно заявил мой безмозглый братец.

– Сомневаюсь, – обронила я. – Нельзя повторить дважды одно и то же лето. Да и сам Широкий Дол стал иным. И ты тоже. А я и вовсе сама себя не узнаю. – Я помолчала, чувствуя, как печально звучит мой голос. – В общем, договорились. Раз все уже готово, пусть они собираются и празднуют. А мы можем уехать совсем рано – особенно если возникнут неприятности.

Гарри, слегка утешившись, ушел, чтобы пере-одеться и выпить кофе; теперь он был вполне способен излить свои переживания вечно сочувствующей ему Селии. Но она повела себя несколько неожиданно: подстрекаемая суровым взглядом Джона, она высказала предположение, что люди, возможно, не вели бы себя так грубо, если бы не были доведены до отчаяния. Гарри тут же надменно заявил, махая перед ней своим пухлым пальцем:

– Ну, вот что, Селия! Ты уж позволь, пожалуйста, нам с Беатрис управлять имением так, как мы считаем нужным. Если в деревне кому-то придется потуже затянуть пояс, то особого вреда от этого не будет. Только аппетита прибавится к устроенному тобой праздничному обеду! Поверь, мы с Беатрис в этом лучше разбираемся.

Селия уже открыла рот, чтобы ему ответить, но бросила из-под ресниц быстрый взгляд на Джона и передумала. Они теперь прекрасно понимали друг друга даже без слов. Теперь участие в споре взял на себя Джон, понимая, что Селия не может столь откровенно бросить Гарри вызов; она и так уже преступила черту дозволенного приличиями.