Широкий Дол

– Да, это, пожалуй, самая большая трудность. Мой план должен сработать, но это возможно лишь теперь, в течение этого лета, пока Гарри совершенно свободен и таскается за мной по пятам или, точно Луна вокруг Земли, крутится возле тебя. Он влюблен в нас обоих и боится нас обоих. Именно поэтому действовать нужно немедленно, пока в нас с тобой не остыла страстная жажда обладания этой землей и друг другом. Я не хочу ждать, Беатрис!

Он смотрел мне в лицо сияющими глазами. Он действительно был влюблен и в меня, и в мою землю – поистине пьянящая смесь для того, кто всю жизнь работал на своего господина, как и его дед и отец. Какой мрачной представлялась мне теперь вполне реальная перспектива моей жизни вдали от Широкого Дола! А ведь именно так и должно было случиться, для этого имелись все основания и условия, и мысль об этом была невыносимой по сравнению с той яркой мечтой о будущем, которую лелеял Ральф и которую, как он считал, мы вполне могли бы воплотить в жизнь. И тогда я стала бы хозяйкой Широкого Дола…

– Мой отец отлично выглядит, и он совершен-но здоров, – сухо заметила я, глядя Ральфу прямо в глаза.

Возникла долгая пауза; нам обоим было совершенно ясно, как далеко мы готовы пойти для осуществления мечты Ральфа. Моей мечты.

– В жизни всякое случается, – обронил Ральф, и эти слова упали в зловещую и глубокую тишину вокруг, как в застывшую воду мельничного пруда. И, точно брошенный в воду камень, породили вокруг себя множество все расширяющихся кругов. И я принялась сопоставлять, соизмерять возможность потери отца, моего любимого, моего обожаемого отца, с возможностью навсегда потерять Широкий Дол. Сопоставлять основополагающую ценность присутствия в моей жизни отца, шумного и энергичного, и то чудовищное чувство холодного одиночества, которое охватывало меня в предвкушении моей скорой ссылки из родного дома, почти столь же вероятной, как и то, что этим летом мне исполнится шестнадцать лет. Я без улыбки посмотрела на Ральфа и спросила ровным холодным тоном:

– Ты имеешь в виду несчастный случай?

– Да. Никто из нас уже завтра от несчастного случая не гарантирован, – сказал он таким же ровным холодным тоном.

Я кивнула. Мой мозг искал – так искусная прядильщица ищет конец нити в спутанном клубке шерсти – некую идею, за которую я могла бы уцепиться, чтобы она помогла мне пройти по этому лабиринту греха и преступлений и вывела бы меня на простор залитого солнечным светом Широкого Дола. Я в молчании соизмеряла то, до какой степени мне необходим отец, с тем, сколь сильно мне необходимо ощущение собственной безопасности в родном доме; при этом я учитывала и ту роль, которую может сыграть безумное увлечение моего брата Ральфом, и то, как далеко может завести его это опасное увлечение. Думала я и о матери; о том, что, утратив отца, я могу стать более чувствительной, а значит, и более уязвимой, в наших с мамой отношениях. И все же передо мной вновь и вновь возникала безрадостная картина моей жизни в неуютном замке где-то далеко на севере, далеко от той земли, частью которой являюсь я сама; я представляла себя тоскующей всем сердцем по знакомым утренним звукам Широкого Дола. А еще перед глазами у меня то и дело вставал профиль отца – в тот момент, когда он, отвернувшись от меня, во все глаза восторженно смотрел на своего сына и наследника. Он ведь предал меня, предал, хотя сама я тогда еще и помыслить не могла о том, чтобы предать его. Я вздохнула. Собственно, тут с самого начала мог быть только один ответ.

– Да, твой план может сработать, – сказала я.

– Но это возможно только сейчас, – повторил Ральф. – Перемены в настроении Гарри могут произойти уже через год или даже через пару месяцев. Например, если твои родители решат его куда-то отправить для подготовки к поступлению в университет. Тогда наша власть над ним будет полностью утрачена. Так что мой план может осуществиться только нынешним летом. Завтра.

– Завтра? – переспросила я, охваченная внезапным раздражением. – Ты говоришь «завтра»? Ты действительно имеешь в виду завтрашний день?

Темные глаза Ральфа стали совсем черными: он прекрасно понимал то, что мы оба имеем в виду.

– Да, – сказал он. – Именно так.

У меня перехватило дыхание.

– Но почему так скоро? – спросила я, охваченная инстинктивным страхом. И все же сердце у меня забилось в предвкушении некоего быстрого решения всех проблем, способного в один миг обезопасить мое будущее.