Шиша. Изгоняющие бесов

– Домой к нам, куда же еще, – ответил его приятель, в чьих руках находились ноги Аглаи. Бледный, остроносый, с черными, как смоль, волосами до плеч, в свете луны он обрел некий мистический флёр и напоминал сейчас юного Гоголя и еще какого-то молодого киношного колдуна. – А деду что-нибудь наврем.

– А дед ничего и не спросит. Вряд ли ему будет дело до этого. И боюсь, у него мало шансов дотянуть до утра.

– Это почему? – «Колдун» удивленно обернулся.

– Соседка за ним с лопатой погналась. – Судя по голосу, «богатырь» очень сочувствовал деду, о котором зашла речь.

– Оба, значит, наши пациенты. – «Колдун» кивнул, отворачиваясь.

– Видимо, так, – согласился «богатырь».

***

Илья и Роман покинули музейный комплекс через заранее проделанную ими прореху в заборе, возле которой оставили свой «внедорожник». Устроив Аглаю на заднем сиденье, они уехали, уверенные, что через пару часов от Шиши останутся одни головешки, ведь Аглая потушила огонь только на одной избе, а остальные продолжали потихоньку гореть, и пожар должен был вскоре охватить деревню целиком. Но если бы, уходя, парни оглядывались чаще, то заметили бы, что пламя дрожит и готово угаснуть. Оно и угасло вскоре после того, как джип вырулил на улицу, ведущую к дому деда Гриши. А еще Илья и Роман могли бы заметить, как со стороны центрального входа к Шише подъехал облупленный дребезжащий грузовичок, груженный различным домашним скарбом. Из кабины выбрались высокий немолодой мужчина в строгом, но изрядно потрепанном костюме, и примерно такого же возраста женщина, одетая как работница музейного комплекса в русский сарафан и цветастый платок-косынку. Переругиваясь и толкаясь, они залезли в кузов и стали сбрасывать на землю привезенные вещи. Дым, вьющийся вокруг изб, их, казалось, не интересовал, оба были всецело поглощены дележкой имущества. Договориться им никак не удавалось, спорщики все больше распалялись и в конце концов сцепились в драке.

– Я на пять лет дольше тебя в доме Агантия проработала! Имею право! – Клавдия Пантелеевна трясла своего противника, вцепившись в полы его пиджака.

– Охрана важнее уборки, так что у меня больше прав! Не трожь! Поделюсь, сказал же, но сама не трожь! – Николай Степанович пятился под ее натиском, хотя и был на голову выше и вдвое шире в плечах.

– Да тебя ж наняли по моей рекомендации! – Клавдия Пантелеевна побагровела – не столько от натуги, сколько от возмущения. – Хапуга неблагодарный!

– А сама-то, сама! Думаешь, я не знаю, как ты вещички купеческие таскала и продавала туристам из-под полы?! Сервиз чайный, картины, скатерти… Сколько добра уперла, а?! И ведь я тебя администрации-то не сдал!

– Нашел заслугу! А как сам дрых в сторожке и день и ночь, еще и за воротник закладывал! Я тоже на тебя не донесла, хотя надо было!

Налетел ветер, сорвал с тлеющих бревен охапку искр и осыпал ими дерущихся. У Клавдии Пантелеевны сгорело несколько волосков, выбившихся из-под косынки, а Николаю Степановичу одна искорка угодила в глаз, который тут же начал сильно слезиться. Только тогда драчуны заметили, что пахнет гарью, и повернулись к тлеющим избам. Клавдия Пантелеевна ахнула:

– Пожар!

Она толкнула Николая Степановича в плечо:

– Тащи воду скорей! Чего встал?!

– Да погоди, не видать огня-то. – Охранник озадаченно оглядывал деревню, почесывая затылок. Он всматривался в сизую пелену, которая заволокла пространство между домов, но проблесков пламени не замечал. Вдруг какое-то движение привлекло его внимание, а через мгновение в дыму обозначился человеческий силуэт. Незнакомый мужчина уверенно шагал по направлению к ним, и эта уверенность не понравилась Николаю Степановичу: уж слишком хозяйская поступь была у незнакомца. Когда мужчина приблизился, стало видно, что его левый глаз скрывает черная повязка, пересекающая лицо, как у пиратов. Николай Степанович с досадой отметил, что взгляд у незнакомца тоже хозяйский, несмотря на то, что тот смотрел лишь одним глазом. Вообще-то Николай Степанович сам собирался хозяйничать в Шише и уже присмотрел себе избу под жилье. Откуда-то он знал, что ни администрация, ни полиция не смогут помешать ему здесь жить: он чувствовал в себе небывалую внутреннюю силу, противостоять которой не способен ни один обычный человек. Но в том-то и беда, что незнакомец, словно соткавшийся из дыма, обладал большей силой, чем у него, потому что не был обычным человеком. Такому придется подчиниться.

Николай Степанович не мог объяснить себе, откуда взялось чувство, что он давно знает человека, вышедшего из дыма, знает о его силе и праве им, Николаем Степановичем, повелевать. Он покосился на Клавдию Пантелеевну; та уже склонилась в земном поклоне – признала хозяина. На всякий случай он последовал ее примеру. В его памяти вдруг всплыло чье-то прозвище: «Алая Борода». Нет, не чье-то. Это было прозвище незнакомца, который остановился рядом с ними и мягко положил им на головы свои огромные ладони.