Шишкин

«Я всем наслаждался, — писал 10 июня 1869 года Васильев своему другу Нецветаеву, — всему сочувствовал, все было ново… новые места, люди, а следовательно, и впечатления обступили со всех сторон и не дают умирать мысли и чувству».

Здесь, на Тамбовщине, отрезанной от остальной России бездорожьем, среди прекрасных мест, он впервые увидит, сколь красивы духовно люди в заветной глубине России.

«Выедешь в степь — чудо! Рожь без границ, гречиха и просо, пчелы и пасеки, журавли да цапли со всех сторон плавают в воздухе, а под ногами бежит ровная теплая дорога с густыми полосами цветов по бокам. Воздух, особенно утром, дышит ароматами (без преувеличения), так что чувствуешь, как он входит в легкие…»

Работал Васильев так настойчиво и самозабвенно, что через два года, в 1871 году, Шишкин, увидев его картину «Отепель», скажет: «О! Он скоро превзошел меня, своего учителя…» Правда, сам Федор Васильев будет придерживаться другого мнения.

Иван Иванович, напомним, ввел Васильева в Артель, познакомил с Крамским, который попросту влюбился в молодое дарование.

О картине «Оттепель» Крамской скажет Федору Васильеву: «…ваша теперешняя картина меня раздавила окончательно. Я увидел, как надо писать. Как писать не надо — я давно знал…»

Требования же молодого человека к своей работе были столь высоки, что его не удовлетворил этот отзыв.

И не угадывается ли и здесь голос Шишкина?

На вечерах у «артельщиков» художники впервые всерьез занялись офортом. А. И. Сомов вспоминал, что Шишкин «как более опытный между членами кружка помогал многим из них своими советами и примером».

По-видимому, и Ф. Васильева Шишкин познакомил с приемами работы над офортом.

Решили выпускать «Художественный автограф». Сняли помещение для мастерской, купили печатный станок.

Шишкина, увлеченного созданием офорта, изобразит в своей картине Г. Г. Мясоедов. (Ныне она находится в картинной галерее имени К. А. Савицкого в Пензе.)

Кончилось тем, что издали три альбома русских аквафортистов.

Свободное время проводили в беседах. М. Антокольский оставил интересные воспоминания об этих вечерах, «…Там познакомился я с молодым, в высшей степени талантливым пейзажистом Васильевым, умершим так рано и для себя и для искусства. Тут же узнал «дедушку лесов», как тогда звали пейзажиста Шишкина. Трудно было верить, чтобы этот колоссальный человек, весь обросший волосами, на вид серьезный и даже сердитый, был в то же время добродушным, как ребенок, — так, по крайней мере, отзывались о нем все, сам же я знал его мало… Карты и танцы не были в ходу, зато затевались разные игры — вообще чувствовался простор, где можно было разойтись. У меня осталась в памяти игра в жмурки. Как сейчас вижу громадную фигуру «дедушки лесов», стоящую посреди залы с завязанными глазами: несколько прогнувшись вперед, растопырив руки и ноги, он старается ловить нас в пустом пространстве — мы ловко подкрадываемся к нему и с хохотом отскакиваем в стороны».

Живописный портрет Ф. Васильева оставил И. Е. Репин.

«На этих вечерах 1869–1871 годов особенно выдавался своей талантливостью и необыкновенной живостью Ф. А. Васильев, ученик И. И. Шишкина. Это был здоровый юноша девятнадцати лет, и Крамской сравнивал его по таланту со сказочным богачом, не знающим счета своим сокровищам и щедро и безрассудно бросавшим их где попало. На вечерах за его спиной всегда стояла толпа, привлеченная его богатой фантазией. Из-под рук его выливались все новые прелестные мотивы, которые переделывались тут же на сто ладов, к ужасу следивших за ним. Все это делалось им шутя, виртуозно, вперемежку с заразительным хохотом, которым он вербовал «сю залу. Он живо хватался за всякое новое слово, жест, сейчас же воспроизводил, дополнял, характеризовал или комически декламировал… Нельзя никак было подумать, что дни этого живого, коренастого весельчака были уже сочтены и что ему придется скоро кончать их безнадежным чахоточным страдальцем в Ялте». (Васильев умрет в 1873 году. — Л. А.)

Дописывая портрет Ф. А. Васильева, И. Е. Репин скажет: «Мне думается, что такую живую, кипучую натуру, при прекрасном сложении, имел разве Пушкин. Звонкий голос, заразительный смех, чарующее остроумие с тонкой до дерзости насмешкой завоевывали всех своим молодым, веселым интересом к жизни: к этому счастливцу всех тянуло, и сам он зорко и быстро схватывал все явления кругом, а люди, появляющиеся на сцену, сей час же становились его клавишами, и он мигом вплетал их в свою житейскую комедию и играл ими».

Живость и талантливость Васильева обратили на себя внимание и графа С. Г. Строганова — известного деятеля русского просвещения и художественного образования, которому многие из наших знаменитых художников обязаны первыми шагами на поприще самостоятельной деятельности.