Шиза

Левин был мокрый, в тине и ряске, с грязным лицом. Но абсолютно спокойный. Я сразу понял, как он попал сюда. Только шизик типа него, только переносчик, которого этому учили и заставляли, наверное, любить свою работу, мог попереться прямиком через топь. Нормального человека я ждал на тропинке. Тем более он шел на встречу со своим, с командиром его миссии. Левин перед собой держал мудру Земли. Повинуясь какому-то наитию я сложил мудру Зуб дракона. Всё же мы в храме.

— Здравствуй, Эрик. — ответил я, с удовольствием ощутив действие мудры и крепость своего голоса.

Мы стояли и смотрели друг на друга. И я видел уже не мальчишку. Не того юнца, которого не так давно посылал на территорию противника с совершенно нереальным, выдуманным заданием, которое ему не суждено было исполнить. Это был, пожалуй, даже старик в теле мальчика. И самое неприятное было то, что на нем была азарйиская форма. Азарийская военная форма, убогая своей однотонностью, как признак врага была на моем агенте, сходившем вглубь зараженных земель. Зараженных инакомыслием и сопротивлением.

— И твою вторую личность я приветствую тоже. Не познакомишь нас? — сказал я как тогда в палате, в день нашей первой встречи.

— Вы знакомы. — ответил он спокойно.

Уловил ли сарказм? Вспомнил ли тот день? Я не понял. Нужно было как-то выводить его на более конструктивный разговор. Можно, конечно, и силой. Только вот пытаясь скрыться за стенами церкви, я укрылся и от своих сопровождающих. Можно быть уверенным, Апостол-14 меня не видит, да я и сам перестарался, отослав их на пару сотен метров. И брелок-зуммер как назло в кармане, а руки сложены в мудре. Потянусь за ним — Левин заметит.

— Ты выполнил задание? — осторожно подтолкнул я его к беседе.

— Да. — ответил он просто.

А я за эту простоту готов ему был сейчас врезать тангетой рации, которую мысленно держал в руках и вспоминал вчерашний разговор, в котором он так же надо мной издевался.

— Ну где ты был-то? — вдруг сказал Левин.

И я слишком поздно догадался, что говорит он это не мне, а кому-то за моей спиной. Затылок обожгло болью. Вдруг погас свет.

4. Переносы

— Он очнулся. — услышал я женский голос рядом.

Женский? В моих планах он лишний. Голова гудела болью, мешая думать. Зачем я так далеко поставил бойцов, что пришли со мной? Что бы не мешали, я ведь не хотел, что бы они услышали или увидели лишнего. Ну вот и не помешали, и не помогли, и не увидели. Почему я наврал Лиде про взрывзаряд в оборудовании и не сделал этого? Мне нужен брелок-зуммер. Потянувшись в карман, я вдруг начал ощущать себя в пространстве. Ощущения были неприятные. Я лежал на чем-то мягком и идеально плоском, и мои голова, грудь, руки и ноги были притянуты к этой поверхности. Нужно было крикнуть, только и этого не получилось: во рту что-то мешало. Это всё вообще никак не вписывалось в мою колею, в мои расчеты. Эрик Левин не мог этого сделать, он работает на орматскую армию. Мой сын, который должен был с ним прийти, не мог ударить своего отца. И кто эта баба?!

— Ася, меняемся. — это уже был голос Левина. — Держи вход.

Я немного повернул голову на бок, насколько позволил ремень на лбу, и увидел, что лежу на кушетке. На кушетке, которую привез с собой. И вдруг надо мной что-то нависло. Вернув голову в исходное положение, я сфокусировался и если бы можно было бы, то еще бы и отпрянул. Это был Паша. Мой сын Паша нависал надо мной и смотрел, как я пристегнутый к кушетке пытаюсь корчится и кричать с кляпом во рту. Мой сын! Потом к нему присоединилась вторая физиономия — это был Левин. Оба были чумазые со следами ряски на щеках. Бьюсь об заклад, что девка с ними тоже вся в тине.

— Ну привет, Миша. — сказал сын. — Натворил же ты делов, мда-с.

А от этого «мда-с» у меня резко скрутило живот. Почему-то я вспомнил генерала внешней разведки. Но не из-за «мда-с», а из-за живота. Потому что из-за «мда-с» я вспомнил другого человека, который говорил точно так же. Петр Айрон. Который смотрел на меня глазами моего сына.

— Ну что, Титов, обманул всех? — спросила голова Левина.

И этот тон почему-то я узнал тоже. Глазами Левина на меня смотрел азариец Олег Тимофеевич Луценко. Надо мной стояли те, кого я пытался создать. Новые люди. Два человека, когда-то страдавшие диссоциативным расстройством идентичности, имевшими первичное и вторичное сознание, а затем каким-то образом поменявшие доминантную личность. Мне хотелось заплакать от радости. Вот те, кого я искал, мечта, которую я хотел воплотить. Еще мне хотелось плакать от обиды. Эти двое, которые должны были стать основой моих дальнейших творений, связали меня.

— Вы, наверное, рассчитываете, что мы поговорим, и вы нас в чем-то убедите? — спросил Шиза-7. Я попытался кивнуть утвердительно, а он помотал головой отрицательно. — Нет. Вы просто послушаете, пока Петр Алексеевич настроит оборудование.

— Отдаю должное тебе, Миша, ты неплохо продвинулся в технологии. А эта лампа-ретранслятор — просто загляденье. Я бы с удовольствием вынул у тебя кляп и послушал про твои достижения. — услышал рядом голос сына. — Но нет. Лежи. Отдыхай.