Шиза

Эрик Левин, позывной Шиза-7, вернулся в прифронтовую зону. Ну что же, товарищ подполковник Титов, вас скоро можно будет поздравить как минимум с новым званием. Только вот одно смущало меня, смутно навевая что-то темное на заднем плане оптимистических мыслей. «Я на месте». В единственном числе. Сознание азарийского пленника не смогло установить контакт с переносчиком? Тогда миссия, вложенная мной в голову Левина, не имела смысла, так как была выдуманной. При трансплантации сознания мною были внесены изменения в алгоритм, использован прототип нового оборудования, для того, что бы попытаться объединить сознания в одном переносчике. Эти изменения я достаточно долго проектировал по обрывкам записей Айрона, и даже переносчика специально использовал из его-же планов.

В дверь снова постучали. С такой частотой посещений моя дверь превратится в барабан. Раздражает.

— Товарищ подполковник, вам пакет из штаба! — рапортовал новый вестовой суя мне еще один желтый конверт.

Они что тоже дублированные, эти вестовые? Говорят и двигаются, словно получили сознание от одного донора. Я поставил отметку, взял конверт, закрыл дверь. Да и я себя веду, словно повторяю программу раз от раза. Одни движения, одни события, одни люди. Нужно что-то менять.

На этот раз в конверте был вызов на видеосовещание в ставке. Через час! Ну вот и что-то новенькое, хотя не скажешь, что именно таких перемен я хотел. Давно меня не вызывали по видеосвязи. Давно я не общался с генералами. Последний раз это было, когда я согласовывал операцию «Картотека». Тогда никто не поверил в успех операции. Пришлось напомнить, что в пересадку сознания тоже никто сначала не верил, однако теперь это основная тактика поддержания боеспособности наших войск. Операцию «Картотека» одобрили, но моя дерзость, думаю, всем запомнилась.

Я скинул белый халат и поспешил надеть китель. Затем раскрыл и закрепил створки шкафа, в котором стояли все шесть кинескопов для видеосвязи. Странное у нас сочетание способов передачи данных, если уж так подумать. На нижнем уровне связи бумажные пакеты, повестки и шифрограммы, отметки перстнем и уничтожение после прочтения. На уровне повыше видеосвязь по кинескопам, проводные телефоны, радиопередатчики и спутники навигации. И на вершине этой пирамиды технологий я видел свой ментальный ретранслятор, способный записать новый разум в подставленное под него тело. За обдумыванием этого я протирал пыль с экранов, накопившуюся со времени моего последнего визита в шкаф. Затем убрал всё, что казалось лишним на рабочем столе, включил кинескопы, заглянул в видоискатель и чуть поправил камеру так, что бы она смотрел точно посредине моего рабочего стола. Что же нужно генералам из ставки? Почему вдруг такое срочное заседание «через час»?

Экраны стали оживать один за другим. Пока прогревалась лучевые трубки, экраны плясали яркими пятнами, но постепенно изображение на них приобретало узнаваемый вид. Вот эмблема генерала-квартирмейстера, вот знак службы внешней разведки, вот стол службы путей и сообщений с их флажком, это эмблема управления гражданских инспекций, следующий экран с эмблемой войск стратегических ударов и последним зажегся экран адъютанта верховного правителя. Верховный сам никогда не принимал участие в совещаниях, если на них присутствовал кто-то не из ставки командования. Пешки типа меня.

Я уже сидел за своим столом, прилежно соответствуя наставлениям, полученным мной когда-то перед самым первым совещанием с генералами. Следует занять свое место за столом до появления генералов ставки командования. Никогда не начинать разговор, можно высказываться только если кто-то из генералов уже открыл вопрос для обсуждения. Сообщать можно только хорошие новости, плохие на совещание приносить нельзя. Уходить с совещания или отключать камеру нужно в последнюю очередь, только после ухода всех генералов ставки. Ну и еще несколько подобных советов, до которых я мог, пожалуй, додуматься и сам. Уж чему-чему, а субординации мы учимся всю жизнь.

Первым уселся генерал-квартирмейстер. «Отец нашей армии», как его называли в газетах. Именно он устанавливал общую численность войск, места их расположения, назначал мобилизационное пополнение, контролировал снабжение и имел право орать на остальных генералов. У него была особая любовь к синему мундиру с золотыми эполетами, который бессменно сидел на генерал-квартирмейстере. Я слышал, что этот мундир ему подарил верховный правитель как историческую реликвию, как раритет, якобы подчеркивая статус генерала и его место в истории. Ну а генерал-квартирмейстер просто одел этот мундир и больше не вылезал из него.

Неспешно уселся за свой стол генерал гражданских инспекций. Этот форму не носил. Я подозреваю, что он вообще был не из военных, не служил, в боях не участвовал. Настолько привычно и ладно на нем смотрелся обычный деловой костюм. Я как-то попытался представить его в форме, и понял, что она бы ему шла, как корове седло. Не тот тип. Этот человек был администратором кучи учреждений и контор, которые обеспечивали деятельность тыла.