Шизо и Зоо

В наших спорах с отцом, тот всегда сдавал позиции, потакая моим капризам и запросам, что явно не нравилось матери. Она была агрессивной, непокорной, вечно спорила с мужем до такой степени, что заканчивалось это всё оплеухами. Она пила, в итоге допивалась до чёртиков, играла с моими игрушками, которых у меня было множество, дёргая их за уши и хобот, прожигая им зад сигаретами, вырывая со злостью бивни. В пьяной ярости она уродовала слонов. Ну не сука? Утром она прятала покорёженных зверей рядом с выпитыми бутылками белого вина в чулан. По завершении утреннего завтрака, когда я уходил в садик, она их доставала, криво латала дыры, пришивала недостающие части конечностей инвалидов обратно, делая вид, что ничего не произошло. Я ненавидел её, честно. Безусловно, так нельзя отзываться о святом – матери, хотя, по моему мнению, она мне никакая не мать. Ко всему прочему я считал её полной дурой. Единственное – мне было жаль моего так называемого отца. Он страдал и сильно горевал из-за сложившихся отношений в семье. Я даже специально ради него соизволил ей пару раз улыбнуться, но она увидела только оскал. Буцнула ногой подушку, из которой вылетел её новый телефон, и, удерившись в стену, разбился вдребезги. Не повезло девайсу, попавшему под горячую руку блондинки.

Нудными семейными вечерами мама, в жопу пьяная, возилась на кухне с очередным подгоревшим пирогом, срезая ножом горелое дно, оставляя уцелевшую верхушку. В результате смакуя это дерьмо с чаем, мы коллективно изучали географию. Глобус, этот единственный мяч в моей жизни, внушал мне надежду на свободу…

* * *

В один из таких вечеров я, как всегда, был «Почемучкой», задавая родителям миллион вопросов, не находя для себя правильного ответа. Например, мама вообще не выдерживала столь такой шквал вопросов, на нервах выбегала на улицу, уходя до утра в феерию развеселого, беззаботного пьянства. Папа названивал ей всю ночь, ругался, после чего под утро она вламывалась в двери сиськами вперёд и тотчас заваливась спать мертвецким сном. Утром не могла встать с постели, чтобы приготовить мне завтрак или просто сварить хоть одно яйцо. Япытался ее разбудить, но у неё не было сил даже поднять голову. Она орала: «Уйдите, придурки!» Депрессивный экзистенциализм нервного запоя.

* * *

Так весело шли годы. В отношениях с отцом у нас царила идиллия. Приучились сами вставать пораньше, стряпали всякие вкусные штуки. Он овладел кулинарными способностями – наловчился печь блинчики виртуозно, переворачивая их в воздухе на сковороде. На мой день рождения он выпек блины из букв, означающих моё имя. По очереди аккуратно выливая каждую буквц, писал, как художник, тестом на горячем сотейнике. Это был один из самых незабываемых, креативных завтраков моей жизни. Огорчало лишь одно то, что мама злилась на отца за то, что он уделяет мне, по ее мнению, чрезмерно много времени. Она считала его доброту ко мне проявлением особой злости к ней. Этакой ложкой дёгтя в её сторону.

Накрутив себя таким образом, она могла часами читать нам морали о её неудавшейся жизни и моих отклонениях. Мы вынуждены были до конца выслушивать ее умозаключения, указывающие на мою одержимость слонами, которые, в свою очередь, доводили её до нервного срыва. Вот как так можно часами нести бред, от него же плакать, в итоге обвиняя всех вокруг, что её довели.

Она настаивала, что я шизофреник, которого нужно срочно лечить. Но папа сопротивлялся как мог, считая мои бредни всего лишь детскими фантазиями. Меня ух как бесило, что она мне не верит, не принимает всерьёз мою реальность. Я мог взахлеб бесконечно говорить о слонах, об их характерах, повадках, не прочтя при этом ни одной книги, что приводило отца в восторг, а мать ввергало в депрессию. Так же точно было и этим вечером:

– Папа?

– Да, сыночек?

– А правда, что мир держится на слонах?

– Нет, это неправда.

– Почему тогда это было ранее одной из гипотез?

– Потому что учёные не сидят дома, как наша мама, прожигая свои годы напрасно. Они работают, доказывая новые теории, внося в наше сознание свежие мысли, надежды на будущие перспективы. Таким образом, мы тоже развиваемся, так сказать, идём в ногу со временем.

– Но я всё-таки уверен, что мир держится на нас, на слонах!

– А-ха-ха! Это так забавно, что ты говоришь.

– А мне не до шуток! – резко выкрикнула Агнешка, швырнув на пол поднос с коричневыми печеньями, и зарыдала, стоя посреди кухни, как малое дитя.

– Ты нормальная? Что ты делаешь? Зачем всё разбросала?

– Ты что, не слышишь, что он говорит?

– Так что, необходимо бросать на пол печенье?

– Я просто соболезную себе, несчастной матери!

– Это психоатаки, а не соболезнования! Ты чрезмерно быстро выходишь из себя!

– Он доказывает всем, что он слон, и что я вообще не его мать! Его нужно лечить, Пьер-Алан!

– Да что ты такое говоришь! Зачем устраивать цирк на ровном месте?