Шизофрения

Выйдя на улицу, с удовольствием вдохнула утренний воздух, пропитанный пряными ни с чем не сравнимыми ароматами Востока, и огляделась. Погонщики верблюдов неторопливо вели своих степенных кормильцев к входу на плато. Две рыжих собаки устроили гонки по площади, согреваясь и заодно разминая затекшие за ночь конечности. Запах свежеиспеченного хлеба напоминал о несостоявшемся завтраке. Двое подростков, устроившись задом наперед на спине понурого ослика, позволили ему самому искать нужную дорогу. Продавцы зелени, фруктов и овощей спрыскивали водой разложенные в лотках дары Нильской земли, а заодно — и асфальт вокруг. Чумазый мальчишка пробежал мимо, с грохотом поддавая ногой консервную банку. Высунувшись из окна дома напротив, женщина, закутанная в накидку, развешивала белье на отвисших веревках. Все как обычно. Новый день вступал в свои права даже не подозревая, что он — великий.

Из дома вслед за ними с печальным видом вышел Гуда, похожий на отца, провожающего своих детей в долгое плаванье на утлом суденышке из папируса. Но капитан Онуфриенко был бодр и оптимистичен. Сказав что-то обнадеживающее Гуде по-арабски, отчего у того на глазах выступили слезы светлой радости, Сашечка извлек из кармана мобильник и набрал номер. В тот день Александра впервые услышала, как он говорит по-английски:

— Гуд морнинг, Питер. Хау ар ю? — бросил взгляд на Александру, чтобы убедиться, что она услышала и оценила. — Ви ар гоунинг то пайрамид райт нау, — снова посмотрел на нее. — Доунт би лэйт! — распорядился строго. — О кей, — выключил мобильник. — Это Питер, — пояснил Александре. — Он тоже будет участвовать. Уже собрался. В гостинице стоит, лифт ждет.

— Какой Питер? — насторожилась она. — Случайно не Гринфилд? — спросила наугад.

— Ой, — Сашечка изобразил удивление, — а ты что, с Петей тоже знакома? — посмотрел невинным взглядом и убрал телефон в карман.

— Будто ты не знаешь, — она уставилась на хитреца.

— А я-то удивился, чего он так настойчиво с нами просился? — состроил Онуфриенко наивное лицо.

— Ясно, по мне соскучился, — снисходительно подыграла Александра. — Ивана Фомича с Замом тоже пригласил? — спросила ехидно.

— А что? — насторожился Сашечка.

— Как что? Они ведь крупные специалисты…

Онуфриенко смотрел вопросительно.

— … по древнеегипетской контрацепции, — хмыкнула она.

— Ну, тогда они сегодня нам совсем не нужны, — простодушно заулыбался Сашечка.

— Вы что-то очень веселитесь, друзья мои, — включился в разговор Пал Палыч. — На серьезное ведь дело идем. Концентрация нужна.

«А контрацепция — нет», — хотела сказать Александра, но передумала.

— А я вот фотоаппарат зарядить забыла, — снова промямлила Норка. — Как я без него?

— Все, — решительно прервал разговоры Онуфриенко. — Палыч прав. Молчим и концентрируемся, — ускорив шаг, обогнал Марину и, подойдя к шлагбауму, вынул из сумки лист бумаги, исписанный арабской вязью. Сонные охранники долго крутили бумагу в руках, потом внимательно вчитывались в содержание, несколько раз прерываясь на то, чтобы пообсуждать прочитанное и пожестикулировать, потом куда-то звонили и читали бумагу вслух по телефону, потом смотрели со значением, но все же пропустили бесплатно, выделив сопровождающего.

Быстрым шагом двинулись вперед.

— Вон там, — Онуфриенко указал на склон справа, — наши египтологи ведут раскопки. Много новых захоронений нашли. Не царских, конечно, но все равно — важных. На обратном пути можем зайти к Элеоноре. Там же в гробнице и чаю выпьем.

Прошли мимо Сфинкса, который, показалось, сначала покосился недоуменно, а потом снова устремил величественный взгляд вдаль за Нил, туда, где в утренней дымке просыпался многомиллионный город. С асфальтированной дороги повернули направо вверх к Великой Пирамиде. Лучи мартовского солнца, которые до того приятно согревали спину, теперь стали светить в правый глаз. Александра надела темные очки и заправила волосы за ухо, чтобы успеть позагорать этой стороной. Двигались молча, и оттого Александра почувствовала, что общее волнение и сосредоточенность начали передаваться и ей. Пал Палыч шел размеренно, и держал спину так прямо, что, глядя на него, невольно хотелось расправить плечи. Норка, напротив, суетилась — то отставала, заглядевшись на древние развалины, то забегала вперед к Онуфриенко и заглядывала тому в лицо, видно, с трудом удерживаясь от вопросов, готовых сорваться с губ. Марина же выглядела совершенно отрешенной, как человек, существующий отдельно от всех, включая себя саму.