Шизопитомник

— Санитар, ты что ли? Подслушиваешь? А кто за тебя спать будет? Или ты, как Сергей Николаевич, двойника в койке оставил? Мёрзнуть без твоей нежности и ласки.

— Заткнись, дура! — крикнула Светлана, высовываясь из-за плеча Владимира Кирилловича.

— Что, Чебурашка, и тебе не спится, — обрадовалась Ольга новой жертве. — Спускайтесь к нам. Мы тут жития святых мучеников готовим к выпуску. Для защиты от внедрения новых злобных двойников.

Владимир Кириллович и Светлана зафыркали, но спустились. Светлана придвинула свободный диван к ложу Сергея Николаевича и уселась на него вместе с Владимиром Кирилловичем.

— Ну, кто следующий? — деловито спросил Сергей Николаевич, когда все устроились.

Добровольцев не нашлось.

— Пусть Ольга про себя скажет, — предложил Владимир Кириллович, хитро прищурившись.

— Что ты щеришься, кабан карбонатный? — грубо попыталась отбиться от исповеди пофигистка, но все, включая Рыжего Клоуна и Ирину, горячо поддержали предложение.

Ольга неодобрительно посмотрела на Рыжего Клоуна, потом на довольного поворотом событий Сергея Николаевича и безразлично спросила:

— В прозе или в стихах?

— Да хоть по фене выкаблучивайся, — разрешил Сергей Николаевич.

Ольга минуту томила публику, потом встала на свой диван и, подражая то ли Ахмадулиной, то ли Пятачку, нараспев продекламировала:

Не хватало сейчас до конца мне открыться
И раздать без остатка всё, что пело в душе,
Что когда-то чирикали утром мне птицы,
Что мне виделось в снах, что забыто уже.
Всё оставлю себе. А уж если дороги
Мне не будет назад — что ж, и тут проживу.
Истопчу сто тропинок, не щадя свои ноги.
Счастья малый кусок я и здесь украду.

Сделала книксен и, не дожидаясь оваций, уселась на своё место.

— Дура, — сказал Владимир Кириллович.

Светлана присоединилась к его мнению:

— Тебя мы точно от твоей копии не отличим. Пролепечет она что-нибудь складное, и пойди пойми…

— …кто из вас больше ху, — заржал Владимир Кириллович.

Ольга вздохнула и, глядя на главврача, грустно пробормотала:

— «Папа», «мама» говорит плохо, но при падении матерится уверенно.

— Лихо отбрехалась, — одобрил Рыжий Клоун. — Жаль, в Аду тебе ничего не светит.

— Почему это? — спросила Светлана.

— Она и там начнёт великий саботаж всего и вся. Сначала её пошлют к чёртовой матери, потом к чёртовой бабушке… Кончится тем, что выдавят в верхние слои. Пусть святых мучеников смущает. Им не привыкать.

Сергей Николаевич выдержал начальственную паузу и спросил:

— Может кто-то хочет рассказать о себе? — он обернулся к Светлане и Владимиру Кирилловичу, однако исповедального нетерпения в них не обнаружил.

Беседа оборвалась на самом интересном месте. Ольга почти ругала себя, что из-за неё все остались без откровений Владимира Кирилловича и Светланы. Но последняя, стерпев недостаток упроса, решила не отказывать себе в прениях:

— Когда мы летели из Финляндии, папа в аэропорту купил журнал про мировые тайны. Там была статья про нас.

— Про твоего отца? — уточнил Сергей Николаевич.

— Нет, про всех нас.

— И про меня? — заинтересовался Владимир Кириллович. — Какой журнал? Что обо мне пишут?

— Там было сказано, что каждый год в мире бесследно исчезает 2 миллиона человек. В основном из-за катастроф и преступлений. Но есть и те, кто исчезает на глазах у всех. Там было несколько историй, но мне почему-то запомнился рассказ о семье, пропавшей в собственном доме. Потом там остановились на ночь два путешественника. Один из них открыл какую-то дверь и увидел комнату, залитую слабым зеленоватым светом, источник которого был неясен. В ней лежали мёртвые люди. Взрослые и дети. Его друг зашёл в комнату, а мужчина у двери потерял сознание, упал и нечаянно закрыл своим телом дверь. Очнулся через несколько недель в больнице. Его товарища никто больше не видел.

Светлана замолчала, ожидая заявлений, что всё это полная чушь, но никто не спешил с комментариями. Только Ирина тихо сказала:

— Я встречала астральщиков, которые были в таких местах. Они тоже описывают их в зелёных тонах. Тихие и безжизненные зелёные засады.

— Отлично! — обрадовался Сергей Николаевич. — Если они вернулись, значит, и мы сможем.

— Эй, стоп! — возмутилась Ольга. — Разве мы не в санатории для самых сноровистых сынов Отечества? Или в продвинутом психдиспансере? На фига нам параллельный геморрой, этого добра и дома навалом.

Сергей Николаевич поморщился и с явной неохотой признался:

— Я пока своего двойника не увидел, мысли не допускал, что всё так плохо. Сам на себя удивляюсь — придушить этого гада рука не поднимается. Раньше я бы не сдрейфил. Нет, тут что-то не так. Куда делся основной инстинкт «дави всех, кто поперёк»? А с другой стороны, чего ради я поплёлся за тупой массовкой в лес? Или я и в самом деле не я?