Шкаф

В свете керосинки, я увидел вытаращенные от ужаса глаза жены, в немой мольбе уставившиеся на меня и одновременно на что-то за моей спиной. Сработал инстинкт, но по нелепости я затормозил и не успел вовремя предупредить об опасности Анатолия. Сверху, подобно летучей мыши, на попа спикировал хозяин дома, тот самый тощий высокий мужик, продавший нам шкаф. Он опрокинул на пол Анатолия, а я, издав надсадный звук, успел пригнуться от сизого дыхания существа, направленного в мою сторону.

Они скрутились в клубок, точно два ужа. Поп размахивал крестом, целясь выдвинутым из нижней грани острием противнику в глаза. Я не мог ему помочь. Птенец в который раз выбрал своей целью именно меня.

— Наташа! — громко крикнул я, сам не зная чего ожидая в ответ.

Жена дёрнула головой. Глаза выпучились, точно у лягушки. Она пыталась встать, но безуспешно.

Тварь снова пыхнула на меня струёй сизого дыма. Я уклонился, припал на пол животом, но тварюга уже была рядом. Последний взгляд на её морду, вот же твою мать! — полная пасть зубов, острых и тонких игл, которыми устраивают сеансы мастера нетрадиционной медицины. Затем она припечатала меня своим телом, тяжёлым, как столетнее бревно. Ослизший язык обжигал и сдирал кожу, заржавелой наждачкой. Чудовище стало полосовать мне спину. Я отчаянно пытался вырваться, извернуться. Не удавалось ни выскользнуть, ни прицелиться топором, чтобы размахнуться в полную силу.

— Сашка, шкаф! — надрываясь, прокричала Наташка.

Священник всё ещё боролся с хозяином дома. От его рубахи остались окровавленные клочья, но и хозяину дома досталось не меньше: его лицо напоминало оплывшую сливу, разбитые губы кровоточили. Но, тщедушный с виду, засранец всё равно злобно скалился.

Похоже, его, как холеру, не брали ни соль, ни распятие, ни святая вода. Наверное, лишь Господь Бог, вмешавшись, мог бы нам помочь одолеть супостата. Но ни его нет рядом, ни крылатых ангелов с огненными мечами в руках.

Зубы чудовища лязгали напротив моего лица, заливая его слюной. Птенец, видимо, играл со мной, не собираясь замораживать, а намереваясь помучить и съесть живьём — такой я вынес вердикт, глядя в его голодные глаза без зрачков.

Смазанным ударом топор проехался по его брюху и неожиданно мне на удачу отсёк ему один из трёх пальцев на стопе.

Чудовище взвыло, предоставив мне передышку. Я умудрился вытащить из кармана щепотку соли и бросить ему в глаза, затем, кряхтя, сорвал из верёвочных креплений под рубашкой грелку со святой водой и, открутив крышку, пятясь к стене, щедро облил тварюгу.

Птенец злобно шипел и с ненавистью плевался во все стороны струйками сизого дыма.

Я пытался вытащить Наташку из круга, но раз за разом терпел неудачу. Сколько ни старался перешагнуть меловую черту, так и не смог. Всё натыкался лбом на невидимую стену. А моя Наташка обессиленно ползала внутри и тоже не могла выбраться наружу. Отчаяние грозило вот-вот свести меня с ума.

О нет… Священник лежал на полу, пришпиленный, точно жук, неким костным наростом, по-видимому, росшим прямо из поясницы хозяина дома взамен хвоста.

И этот гад смотрел прямо на меня и ухмылялся, а ослеплённая тварь, замершая на месте, всё пыталась своими недоразвитыми пальчиками протереть глаза, при этом неистово повизгивая от злости и разочарования.

— Жалкий кусок мяса, твои потуги тщетны, лишь разжигают наш аппетит! — снисходительно, как червю, сказал мне хозяин дома и со щелчком развернул свою голову вокруг оси, как если бы она была прикручена на шарнирах. Его вязаная шапочка съехала к макушке, скособочилась и упала, обнажив огромную пасть у него на затылке. Пасть чавкала и агукала да пускала обильные слюни.

— А-а-а! — в панике и омерзении, не щадя глотки, заорал я, пятясь к стене и меча по комнате взгляд. Как ни прискорбно, но чаша весов перевесила не в нашу пользу.

Священник лежал на полу, в луже крови. Наташка — в ловушке, в круге. Что было мне делать теперь, я даже не представлял. Отчаяние душило, надежда угасала, как падающая с неба звезда. Всего лишь на мгновение я закрыл глаза, взяв передышку, вздохнул, набираясь сил, — и впервые в жизни искренне взмолился, говоря про себя от всего сердца: Господи, Боже мой, очень прошу тебя, помоги мне сейчас.

Керосинка на полу мигнула и вдруг ярко разгорелась. Я снова вздохнул, открыл глаза и почувствовал, как страх, минуту назад сковавший льдом сердце, исчез. Пришла уверенность в своих силах. Отчаяние больше не довлело надо мною. Я точно знал, что делать.

Я взял керосинку в руки и, наблюдая за расширяющимся, бегающими в панике глазами Леопольда, бросил её, целясь снарядом в шкаф.

— Не-ет!!! — надрывно завопил он.

Взрыв. Бухнуло, растекаясь по дереву неземным синим огнём. Шкаф запылал сухим поленом от удара грозы. Дикий вой, яростный стон стаи бешеных псов вихрем пронёсся по комнате, резанул по ушам, поколебал былую уверенность. Задрожали колени, ноги подкосились, и я чуть не упал.