Шкаф с кошмарами

Пожав плечами, мол, воля ваша, женщина помогла сыну встать. Выходя из комнаты, бывший котяра обернулся. Зеленый глаз его недобро подмигнул Витеньке, как бы намекая – будет и тебе подарочек на праздник. В спальне телевизор голосом президента толкал проникновенную речь о том, что год был непростым, но мы сдюжили, и дальше будет только лучше. Что все мы, объединившись, способны свернуть горы, достать до неба и победить любого врага. Витенька мычал сквозь скотч, глядя на хищные ухмылки мальчишек. Вот оно, подлинное единение. Самое крепкое, семейное. Сцементированное общей тайной.

Мальчишки неторопливо раздевались, голодными глазами поглядывая то на пень с воткнутым ножом, то на спеленатое тело, вкусно пахнущее свежей кровью. Президент умолк. Рыжеусый Коля неторопливо скинул куртку. Бой курантов разломил тишину надвое. Витенька мычал и ерзал, пытаясь освободиться. Разыгравшееся воображение рисовало яркую картинку: как только главные часы страны ударят в последний раз и затрубят первые звуки гимна, обнаженные рыжеволосые мальчишки по очереди начнут перепрыгивать через пень. Чтобы упасть на четыре лапы и зашипеть, оскалив острые клыки.

Показалось, или кто-то сделал телевизор погромче? Коля стянул штаны, звонко щелкнул резинкой трусов. Сыновья его, словно котята из одного помета, прислонялись друг к другу рыжими головами. Шушукались о чем-то своем, не сводя с жертвы зеленых глаз. Домашние терлись о связанные скотчем ноги Витеньки, и…

…черт возьми, они облизывались!

…где живет Кракен

Вблизи цистерна казалась еще больше. Огромная, некогда белая, а ныне увитая трещинами и ржавыми потеками, будто плющом, она возвышалась над детьми как самый настоящий небоскреб. Вообще-то, когда ты маленький, над тобой возвышается абсолютно все: дома, автобусы, грузовики, непонятные и вечно занятые взрослые. Даже мальчишки из старших классов, которые отбирают деньги, данные родителями на завтраки, – и те нависают над тобой словно башни. Правда, мало кто считает себя маленьким в десять лет. Первая в жизни круглая дата, первый официальный юбилей как будто завершает некий цикл, по окончании которого слово «маленький» к тебе больше неприменимо. Словно ноль на конце десятки – не зацикленная в круг линия, а спираль, переводящая тебя на новый виток.

Из стоящих на холме шестерых детей только Лысик все еще относилась к разряду малышей. У нее даже собственного велосипеда не было. Именно потому она всю дорогу тряслась на раме Димкиного велика, тихонько ойкая всякий раз, когда тот неосторожно подпрыгивал на ухабах неровной дороги. Остальным заветная десятка уже стукнула, и транспорт у них был свой собственный.

Генке, самому старшему из шестерки, через месяц исполнялось двенадцать, и возраст автоматически делал его вожаком маленького велосипедного войска. У него был самый навороченный велик, сиди-плеер и кольцо-печатка в форме черепа, которое он неизменно надевал, выходя на улицу. В другое время он бы вряд ли стал возиться с мелюзгой, даже если она не считает себя таковой, но сейчас у него просто не было выбора. Летом родители стараются отослать детей подальше из хоть и провинциального и маленького, но тем не менее грязного, пыльного и очень загазованного городка. Чада разъезжаются по бабушкам и дедушкам, по тетям и дядям, по дачам, приусадебным хозяйствам и летним лагерям. Генке не повезло. Именно это лето его родители выбрали для того, чтобы раз и навсегда выяснить отношения – они разводились. И дела им не было до того, что все друзья сына объедаются фруктами, трескают бабушкины пирожки или ночами рисуют соседям по комнате усы из зубной пасты. Забыв обо всем, родители делили квартиру, имущество и единственного сына, предпочитая при этом держать его на виду. А потому вместо веселых каникул, наполненных обычными детскими приключениями, обрекли Генку на тоскливое лето в городе.

Впрочем, этим летом не повезло всем шестерым. «Велосипедное войско» сформировалось только по той причине, по которой обычно и появляются недолговечные ребячьи сообщества с продолжительностью жизни чуть длиннее, чем у бабочек-капустниц, – этим детям некуда было податься.

У Пузыря, которого на самом деле звали Сашкой, не было бабушек и дедушек, а доверить свое пухлощекое чадо незнакомым людям его мама и папа боялись.

Родители Стаса были слишком бедны для того, чтобы вывезти его куда-нибудь дальше пригорода, куда они периодически и выбирались всей семьей на так называемые «пикники». Стас никому не говорил, но все ребята знали, что он держится вместе с ними и терпит подзатыльники и обидные прозвища, которыми награждает его Генка, только потому, что его уже тошнит от жареных сосисок и хлеба с кетчупом.