Шкаф с кошмарами

- Знаешь, - дочка задумчиво провела пальцем по стеклу, издав неприятный скрип, - я даже сначала думала, что ты волшебник… как в книжках или мультиках…

Вот дела. Моя дочь-подросток, которая лет с пяти перестала верить в Деда Мороза, считает меня волшебником. Прости, Лисичка, я не волшебник. И даже не «только учусь». Я просто глупый папка, который лезет, куда не следует.

- Она ведь для этого создана - лечить. Нет, не то… продлять жизнь – так вернее.

- Кем? Кем создана?

- Вот этого не знаю. Я вообще не так уж много знаю, если честно. Когда Сфера меня подпитывает, она… как бы это сказать… Раскрывается, понимаешь? Не сильно, как ракушка. Так она дает информацию о себе. Что-то вроде инструкции к микроволновке или пылесосу.

Очередной перекресток весело подмигнул зеленым, и тут же подозрительно вытаращился на нас багровым бычьим глазом. Воспользовавшись паузой в движении, я повернулся к дочери.

- И что же написано в этой инструкции?

- Я тебе уже почти все сказала. Сфера работает, как аккумулятор. Выкачивает жизненную энергию из одних существ, и передает другим, более слабым. Мне кажется, что тот, кто ее сделал, был или очень больным, или очень старым.

- Собственно, я так и думал. Скажи мне, я правильно понял: мы можем запихивать в аквариум различную живность, и благодаря этому ты будешь оставаться здоровой, так? И чем больше… эммм… животное, тем дольше эффект, верно?

Я был настолько уверен в своей правоте, что не сразу понял Леськин ответ.

- Не совсем.

- То есть? – вот тут мои пальцы впервые похолодели.

- Второе верно. Чем больше животное, тем больше энергии. А вот первое… Тут все сложно. Чтобы Сфера срабатывала, как нужно, я должна… - она замялась, подыскивая нужные слова. – Мне нужно хоть что-то испытывать к этому существу.

- На любви, вот как она работает, - глухо сказала Олеся наконец. – Рокки мне очень нравился. И Маус – тоже. Это я сейчас понимаю, что ты их менял, а тогда очень удивлялась, что он такой стойкий. Я с ним разговаривала, говорила ему, какой он молодец, как он меня лечит… А это оказывается даже не он был…

Сидя в удобном водительском кресле, упираясь подошвами туфель в педали управления, я в то же время ощущал, как земля уходит у меня из-под ног. Странное и противоречивое чувство.

- Но Леся, радость моя… Я же видел, как вчера… ты же знала, что это не твой хомяк, но ведь сработало, да?! Его энергия…

- Это не его, а твоя энергия! – со слезами в голосе выкрикнула Леся. – Твоя, понимаешь!?

Такой гаммы чувств, какая промелькнула на ее лице, мне не доводилось видеть никогда в жизни. Злость, обида, растерянность, испуг… и самое невероятное – желание защитить меня, глупого папку. Видимо что-то в этот момент отразилось и на моем лице, потому что Леся, обличающим тоном прокурора, спросила:

- Ты что, кого-то туда запихал, да?

Не в силах даже соврать я просто кивнул.

- Кого ты туда засунул!? Попугайчика? Кошку? Собачку какую-нибудь мелкую? Кого!?

Не дождавшись ответа, Леся успокоилась, так же внезапно, как взорвалась.

- Не делай так больше… - еле слышно попросила она. - Толку чуть, а животных жалко. Не делай. Не надо.

Боль в ее уставших глазах, яркая, неподдельная, на секунду выбила меня из колеи. Я пришел в себя от раздраженного гудка, раздавшегося из стоящей за нами «Мазды». Поспешно тронув автомобиль с места, я миновал перекресток и только тогда ответил:

- Хорошо, Лисичка. Не буду.

На улице пошел мелкий моросящий дождик. И хотя видимость была практически идеальной, я все же максимально придвинулся к окну, едва не улегшись на руль грудью. Еще не хватало, чтобы в зеркале заднего вида Леська увидела, как ее отец плачет. Со всеми этими поисками «индейцев» мне даже не пришло в голову, что для детей всякая жизнь – свята. Для меня домашние питомцы были расходным материалом, меховыми источниками энергии. А для Леськи они были крохотными бессловесными друзьями, за чей счет она жила. Кем же должен чувствовать себя мой ребенок?! Каким чудовищем она себя считает? Мне очень хотелось схватить ее прямо сейчас, прижать к груди и крепко стиснуть, чтобы она понял, на тактильном уровне прочувствовала, что все будет хорошо. Но в плотном потоке спешащих домой автовладельцев я не смог бросить руль.

Поздним вечером, почистив зубы и надев ночнушку, лежа в своей кровати, до подбородка натянув одеяло, Олеся спросила меня:

- Пап… а куда ты ее дел?

- Кого? – Сфера была на месте, и я не сразу понял, о чем меня спрашивают.

- Ну… собачку. Это ведь собачка была, да?

Взяв ее худенькое личико в ладони, я большими пальцами вытер влагу, собравшуюся в уголках доверчивых детских глаз. После чего мягко поцеловал дочь в щеку и уверенно соврал:

- Это была крыса. Злобная облезлая подвальная крыса. Я ее уже выбросил. Не бери в голову, о ней никто не будет плакать.

В кухне я достал из шкафчика давно не вынимаемую початую бутылку «Немирова» и за каких-то десять минут прикончил ее без закуски, прямо из горла. Убитая «крыса» не давала мне покоя.

***