Шкатулка Люцифера

Мастер невольно вздрогнул, но он все еще оставался в плену нестерпимого сияния и блеска, он все еще не мог пошевелиться, как муха, заключенная в янтаре.

Советник Вайсгартен захлопнул крышку шкатулки, и в комнате стало темнее.

Художник снова вздрогнул и очнулся. Он поднял глаза на умирающего старика и поразился тому, как жизнь еще держится в этом больном, изможденном теле.

Воротник кафтана распахнулся, и художник увидел на шее советника страшную метку Болезни – набухший, готовый прорваться черный чумной бубон.

Страх охватил мастера, но жадность, желание завладеть шкатулкой было еще сильнее.

– Благодарю вас, почтеннейший господин советник, за вашу неслыханную щедрость, – проговорил мастер, низко поклонившись. – Благодарю и надеюсь, что вы победите Болезнь и проживете еще долгие годы…

– Не болтай глупостей, мастер Нотке! – прокаркал старик, откинувшись на подушки. – Эту Болезнь нельзя победить. Забирай свою награду и проваливай, пока она не схватила и тебя за глотку!

Художник опасливо приблизился, схватил шкатулку и бросился к дверям. На пути к выходу, в темном коридоре, он наткнулся на малыша Фрица. Того колотило от страха, и он едва мог говорить.

Едва мастер Нотке покинул комнату, советник Вайсгартен снова приподнялся на локте, уставился в темный угол и проговорил в страхе:

– Это ты, Господин? Ты пришел за мной?

Тьма в углу комнаты пошевелилась, как будто там и впрямь кто-то был. Из нее проступили длинные пряди белых как лен волос, белесые глаза, прозрачные и холодные, как талая вода.

Хотя, возможно, это была лишь игра света и тени или видение, возникшее в умирающем мозгу советника.

И там же, в мозгу старика, зазвучал тихий, холодный голос:

– Ты думаешь, что перехитрил меня? Думаешь, что выиграл наш маленький спор?

– Разве я могу быть так самонадеян, Господин! – робко, но с крупицей надежды в голосе отозвался советник.

– Можешь, можешь! – прозвучал тихий голос. – Люди самонадеянны, и это губит их вернее любой болезни, быстрее любого греха! Ты возомнил, что можешь перехитрить меня… меня, отца лжи, создателя хитрости! И ты действительно перехитрил меня… почти перехитрил!

Ты почти перехитрил меня, поскольку картина, которую ты заказал мастеру Нотке, оказалась не на моей стороне крепостного рва. Хотя она и живописует смерть – она в то же время воспевает и красоту жизни. А значит – служит жизни, а не смерти.

Ты почти перехитрил меня, отдав в мои руки этого мастера, этого художника. Ты думал, что сможешь расплатиться им по своим собственным счетам.