Шкатулка рыцаря (сборник)

«Роальд!» – изумился Шурик.

«Не дури… – негромко повторил Роальд, бесшумно укладываясь рядом на мумифицированный чекистский кожан. Наконец-то на Шурика пахнуло холодной жесткой уверенностью. – Вот возьми…»

Табельное оружие, ПМ, пистолет Макарова, зарегистрированный на имя Шурика, но хранившийся у Роальда.

«Зачем он мне?»

«Некогда объяснять».

Свидетели, второго июля принимавшие участие в свадьбе со стороны жениха, срочно дайте о себе знать.

Сжимая ПМ в руке, Шурик прильнул к щели.

Иван Лигуша продолжал спать. Ничто не трогало бывшего бульдозериста.

Да ничто в мире и не менялось. Душная жара смирила даже воробьев, облепивших ту сторону березы, что была обращена к улице.

Но скрипнула калитка, и Шурик еще раз изумился.

Он ждал Костю-Пузу, бандитов с обрезами, на худой конец, парочку злобных алкашей, а калитку открыла Анечка Кошкина. Маленькая, рыжая, в цветастой нарядной кофточке. Очень по-женски поправила короткую юбку, коснулась рукой волос.

«Такой нож нельзя не пустить в дело…» – шепнул Роальд.

Шурик и сам увидел. Решительным движением человека, принявшего важное решение, Анечка Кошкина извлекла из целлофанового пакета и сунула под нижнюю ступеньку крыльца огромный нож самого ужасного вида. Не какой-то там подарочный хрустальный рог, а настоящий боевой нож. И сама Анечка не выглядела сейчас вертлявой, как шестикрылый воробей. Выглядела скорее как леди Макбет. Видел Шурик такую пьесу. С печалью и нежностью глядя на спящего Ивана Лигушу, она тихонько присела на ту же ступеньку, под которой спрятала нож. Что-то ее томило. Яркие губы болезненно кривились. Она то и дело водила рукой по красивым своим коленам, едва прикрытым юбкой.

Лигуша очнулся: «Пришла?»

Похоже, они давно вели между собой только им понятную беседу.

«Вот ты все Сашку-парагвайца ругаешь, – с горечью ответила Анечка. – А Сашка за своим добром едет».

«Ага, – чванливо ответил бывший бульдозерист. – Кокосы, бананы, сладкие тростники. Его самого там съедят тонтон-макуты».

«Где ты набрался таких слов? – ужаснулась Анечка. – Конечно, Сашка – дурак, это все знают, но дуракам везет. Ему наследство досталось по закону».

«Пусть когти с собой возьмет монтерские».

«Ты что такое говоришь? Зачем ему когти?»

«Пальмы высокие. Как доберется до кокосов?»

«Ты, Иван, скот! – Губы Анечки дрогнули. – Пусть Сашка свалится с пальмы, а ты зато здесь в картофельной ботве умрешь. Я ради тебя отгул взяла. Хотела в деревню съездить, а узнала, что ты всякое в кафе болтал, сразу раздумала. Куда ты собрался уезжать, а? Без меня ты совсем рехнешься».

Роальд и Шурик переглянулись. Уезжать? Куда это Лигуша собирался уезжать?

«Ты, Иван, скот! Ты настоящий скот. Сколько раз твердил, что верну, мол. А не вернул. Обманул меня. Ну и уезжай. Скатертью дорога! Только долг хоть верни. Все же рог был подарочный!»

Бывший бульдозерист самодовольно хмыкнул.

«Целых семь лет…» – горько выдохнула Анечка.

Роальд и Шурик снова переглянулись. Какие еще семь лет?

«Подумаешь, семь. Делов-то!» – презрительно просипел Лигуша.

«Я что, кривая? – с отчаянием спросила Анечка. – Или у меня глаз косит? Если так, скажи, я сразу начну лечиться. Кто тебя привечал? Кто хранил…»

«…кто рогом хрустальным вовсю размахивал? – в тон Кошкиной продолжил Лигуша. – Всего-то семь лет! Другие побольше ждали».

Анечка оцепенела. Потом ее кулачки злобно сжались: «Если на то пошло, я тебя не на семь лет… я тебя на всю жизнь законопачу…»

Лигуша шумно и самодовольно сипел.

«Я могу… Ты знаешь… Вспомни, кто на Костю накидывался? Кто украл папку у этого врача? Кто драки в кафе устраивает?»

Они теперь говорили враз, перебивая друг друга.

Лигуша сипел, Анечка то повышала, то понижала голос.

«Не семь, не десять… Ты у меня пожизненное получишь…»

«Это за рог-то?»

«За хрустальный!»

«Это за подарочный-то?»

Анечка вдруг громко заплакала:

«Иван! Ты с ума сошел. Целых семь лет! Сам подумай. Ты выйдешь, я буду уже старухой».

Шурик ничего не понимал. Он поглядывал на Роальда, но тот молчал, прижимал палец к губам. А на деревянном крылечке разговор длился и длился. Кажется, Лигуша всерьез куда-то надолго намылился, все время возникала в разговоре цифра семь. Анечка считала – это большой срок, Лигуша ее мнение оспаривал. Анечке семь лет казались чрезмерным сроком, Лигуша чванливо пожимал рыхлыми плечами. «Подумаешь, семь лет!» Бывший бульдозерист самодовольно колыхался, как человек-гора. Он даже не слушал Анечку. И она, выхватив из-под ступеньки ужасный нож, приткнула его к голому животу Лигуши.

«Возьми Лигушу на прицел».

Лигушка был теперь перед ними как на ладони.

Сейчас дернется, и нож мягко войдет в рыхлый потный живот.