Шкатулка с бабочкой

Когда Элен вошла в кухню, запах пастель де чокло ударил ей в ноздри, и ее желудок конвульсивно сжался от смешанного импульса голода и вызванного ожиданием напряжения. Лидия мыла кухонную утварь и миски, а Федерика протирала посуду полотенцем. Элен ухитрилась завладеть остатками крема, прежде чем пухлые руки Лидии отправили посудину в мыльную воду. Она провела пальцем вокруг дна чаши и затем поднесла его к своим бледным губам.

— Очень вкусно, дорогая, — произнесла она с чувством, поскольку действительно была поражена отменным вкусом крема. Она улыбнулась дочери и провела чистой рукой по ее блестящим светлым волосам. — Ты очень хорошо готовишь.

Федерика тоже улыбнулась, поскольку уже давно привыкла к переменчивому характеру матери. В какой-то момент она могла быть раздражена, а буквально через минуту ею овладевало миролюбивое настроение, совсем не так, как у отца, который всегда был веселым и беззаботным. Похвала матери, как обычно, воодушевила Федерику, и она чувствовала себя так, будто подросла не меньше чем на дюйм.

— Она не только хорошая кулинарка, сеньора, но и отличная хозяйка, — ласково сказала Лидия, и большая черная родинка на ее лице вздрогнула, когда оно расплылось в широкой улыбке. — И сама убрала все после завтрака, — добавила она слегка осуждающим тоном, поскольку сеньора Элен всегда оставляла черновую работу дочери.

— Я это знаю, — ответила Элен. — Что бы я делала без нее, просто не могу себе представить, — произнесла она безразличным тоном, который никак не соответствовал смыслу сказанного, стряхнула пепел с сигареты в ведро для мусора и вышла из кухни.

Она отправилась наверх, ощущая неожиданно нахлынувшую усталость, такую, что каждый шаг давался с трудом. Когда она проходила по прохладному белому коридору, ступая босыми ногами по деревянным доскам, то не смогла по пути даже поднять руки, чтобы оборвать засохшие цветы в горшках с бледными орхидеями. В ее спальне белые полотняные занавеси шаловливо играли с легким ветерком, будто пытаясь самостоятельно раздвинуться. Она раздраженно раздернула их и посмотрела на открывшийся морской пейзаж. Море было трепетным и радужным, призывая уплыть по манящим волнам в другие края. Горизонт обещал ей свободу и новую жизнь.

— Мама, можно я помогу тебе убрать в твоей комнате? — тихо спросила Федерика. Элен повернулась и посмотрела в искренние глаза на миловидном личике дочери.

— Я полагаю, ты хочешь сделать это для папы? — задала она риторический вопрос, взяв пепельницу и загасив в ней сигарету.

— Ну, я собрала немного цветов… — застенчиво проронила Федерика.

Сердце Элен сжалось. Она жалела свою дочь за любовь, которую та испытывала к отцу, несмотря на его длительные отлучки, которые, казалось, должны были вызвать в ней совсем противоположные чувства. Тем не менее она любила его беззаветно, и чем больше он отсутствовал, тем более счастлива она была видеть его, когда он возвращался, безоглядно бросаясь в его объятия. Элен не торопилась раскрыть ей глаза и развеять иллюзии, поскольку сама еще не вполне от них освободилась. Она считала, что мир дочери наполнен безоблачным счастьем, и испытывала к ней своего рода зависть.

— Хорошо, Феде. Ты подготовишь ее для папы, и цветы ему понравятся, я уверена, — произнесла она напряженным голосом. — Не обращай на меня внимания, — добавила Элен, заходя в ванную комнату и закрывая за собой дверь.