Шкатулка с драгоценностями

– Похоже, она его искала. Он читал хорошо разрекламированную лекцию, и она отправилась искать его в самом роскошном отеле города. Она ворвалась в его номер, когда он читал лекцию, как рассказала мне полиция. Он, по его словам, понятия не имел, что она в городе, и не видел ее. Его закадычные дружки, издатель и литературный агент, уже были в полицейском участке. Они прибыли туда раньше меня. Пока я изо всех сил пытался понять, что произошло, они твердили мне, как важно, чтобы имя О'Коннелла не попало на страницы газет. Мне не составило труда уступить их желанию. У меня не было ни малейшего желания кричать о случившемся.

– О господи! – Она снова прислонилась к стене и посмотрела на Крамера.

Его лицо было мрачно.

– Я не верю, что так все и было, Грейс! Я знаю О'Коннелла... но все же почему-то не все понимаю. Много лет я выслеживал его, и встречался с ним, и всякий раз пытался выведать у него правду. Но за пять лет я по-прежнему не сумел понять, что произошло на самом деле, а он до сих пор не дал мне вразумительного объяснения.

– Не хотите же вы сказать... Он не убийца, Джон, кем бы он ни был!

Крамер пожал плечами.

– Я уже говорил, в том, что касается О'Коннелла, важно то, о чем он умалчивает! – Он коснулся рукой ее лица. – Поехали со мной в Париж, Грейс!

– Что?

– Поехали со мной в Париж. Вместе посмотрим на Линдберга. Станем свидетелями его триумфа.

– Ах, Джон! – Она отстранилась от него и зашагала по коридору. Эта рука на ее лице... как хорошо ей был знаком этот жест! О'Коннелл сделал бы в подобный момент то же самое: мягко коснулся бы ее лица.

– Вы хотели знать, вот я вам и рассказал! Я не отдам вас ему!

Она подходила к дамской комнате, и он шел прямо за ней.

– Сейчас я не могу ясно мыслить. Это слишком!

– Джон, душка!

Это была блондинка, недавно стоявшая с Грейс возле умывальников. Та, которая знала об измене все.

– А, Барбара!

– Куда ты запропастился? Мы везде тебя искали. Сесил решил, что ты пошел домой, но я сказала ему: «Не будь дураком! Джон никогда не ушел бы не попрощавшись!»

Крамер беспомощно смотрел мимо блондинки на Грейс, которая воспользовалась случаем и ушла. Она вернулась к танцам, джазу и коктейлям. К Додо, которая взяла в баре кучу лимонных долек и одну за другой скармливала их Хэмфри и Топпингу, держа каждую дольку в своих острых красных коготках и засовывая их в жадные рты.

Выходя из клуба, Грейс была уверена, что Крамер ждет ее на улице. Но его не было. Она не могла с уверенностью сказать, почувствовала ли она облегчение, разочарование или и то и другое, а только остановила такси и села в него в одиночестве.

Такси поехало на север. Водитель пытался заговорить с ней, а ей хотелось помолчать. Он почему-то продолжал тараторить о новых стадионах для скачек борзых, которые строились в Уайт-Сити и Харрингее. Собачьи бега никогда не интересовали Грейс, и даже в лучшие времена она не нашлась бы что ответить. Слушая его, она лишь сжимала и разжимала кулаки на коленях.

С ней происходит что-то ужасное! Она чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Это стучало в ее голове, переворачивало ее изнутри. Когда она посмотрела в окно, это эхом отражалось даже на небе – в абсолютной энергии дня, пробивающегося сквозь сгущающуюся ночь, взрыве красок, называющемся зарей.

Где-то на заднем плане ее сознания болтал таксист.

– Вот высажу вас и поеду обратно в Криклвуд. Домой к жене. Устроюсь под покрывалом с фитильками и хорошенько высплюсь. Прекрасно...

– Анемзи, – прошептала Грейс себе под нос.

Часть третья ПОЛЕТ

23 мая 1927 года.

«Жители Уэст-Энда!

Только что на Бик-стрит рядом появились меню двух новых ресторанов, и каждое вызывает еще больший интерес из-за существования и близости другого. Позвольте объяснить.

«Пир – низкий жир» – это место, где подают в точности то, что написано в меню. Порции крошечные, пища без жира (а следовательно, и вкуса). На хлебе размазано нечто, не имеющее ни малейшего сходства с маслом. Майонез... Что ж, достаточно сказать, что это никакой не майонез. И все же в обеденный час это место битком набито народом, а к столикам, стоящим снаружи, выстраиваются длинные очереди. Господи! Как же мы в наши дни обеспокоены своими фигурами! Я предсказываю, что эта страсть продлится до конца августа, когда «Селфридж» до последней нитки распродаст коллекцию своих великолепных купальных костюмов, а затем мы все снова начнем объедаться!