Шкатулка воспоминаний

– Мы, люди в возрасте, позаботимся о стабильности предприятия этих Юнцов – Клода и Пьеро. А то напридумывали! – такое часто слышал аббат в первые дни пребывания извозчика в поместье. Между двумя мужчинами завязалась крепкая дружба, основанная на откровенном восхищении Клодом. Это чувство само по себе могло сеять распри, однако их сблизили вера в физиологические убеждения Эпикура (оба любили вкусно поесть) и удовольствие от игры слов (оба были неисправимыми остряками).

– Да твои носовые взрывы погромче, чем завывание зимних ветров! – сказал извозчик, услышав, как аббат чихает.

– Может быть. Но я по крайней мере не ходячее доказательство правил аэростатики, – ответил граф.

– То есть? – спросил Поль, предчувствуя шутку и готовясь ответить на атаку аббата.

– Разве ты не знаешь? Легкость на подъем значительно увеличивается вместе с объемом талии. Твоя талия и благодушие это подтверждают! – Аббат ткнул извозчика в живот, и оба рассмеялись.

Потом они почти час глумились над одеждой друг друга. Поль полагал, что граф в своем костюме просто смешон.

– Смени выцветший жилет и убери эти засаленные манжеты!!!

– На себя посмотри! Со всеми этими предметами, свисающими с живота, ты напоминаешь безумного путешественника! – Оже вытащил откуда-то гравюру с изображением Линнея, вернувшегося из Лапландии, с чернильницей, ручками, микроскопом и биноклем, привязанными к ремню. – Тебе не хватает только жилета из кожи северного оленя!

– А я никогда и не отрицал, что безумен, – ответил извозчик. – Давай, старик, шевели подагрическими культями! Пошли посмотришь на транспорт, от которого я схожу с ума… – И он представил аббату «Люсиль». – Узри колесницу, в которой Клод пустится на поиски славы!

Сидя в коляске, они травили истории о подагре (правда, ученое сообщество отказало бы Полю в праве называть свое несварение желудка подагрой).

– А ты пробовал портлендский порошок? Я немало заплатил за него!

– Мадам Пейдж однажды смешала для меня споры плауна и листья горечавки. Бесполезно.

– А йод?

– Совершенно не помог. И что же нам, мой дражайший товарищ по несчастью, прикажешь делать?

– Искупаться в бочке с электрическими угрями?

– Нет. Я предпочитаю их есть.

– Разделяю ваши предпочтения, друг мой.

– Есть идея!

– Закатим пирушку?!

– А почему бы и нет!

– Действительно, почему? Хорошая идея! Надеюсь, Мария-Луиза не забыла свое искусство.

Мария-Луиза его не забыла. Повариха превзошла себя, предложив гостям гораздо больше, чем простой суп из кабаньей головы. Она подала крапивную настойку, караваи припудренного мукой хлеба и огромную чесночную кровяную колбасу. Извозчик отблагодарил хозяйку за оказанный прием, подчистив все остатки с таким усердием, что аббат счел его «достойным раскопок Суффло». Трапеза завершилась огромным блюдом груш в качестве десерта и хвастливыми репликами, коими обыкновенно завершается всякое чрезмерное потребление еды и питья. Пьеро сказал, что ему будет чем заняться в отсутствие Клода, и заговорщицки подмигнул аббату. Оже, в свою очередь, объявил, что и сам постарается сделать что-нибудь полезное. Большая часть времени уйдет, конечно, на продажу собственности. «Но ведь не все же время!» – и аббат заговорщицки подмигнул.

Четверо мужчин поклялись друг другу в вечной дружбе и выпили еще токая. Теперь они объединились в команду, которая состояла не только из Клода и аббата, – к этим двум присоединились Пьеро и Поль. Их сплотил смелый, пусть и недавно родившийся план. Один лишь Анри держался подальше от пиршества, довольствуясь тишиной и полным одиночеством.

45

Первые остановки в ходе «плавания» предполагалось сделать в «тихих гаванях» родной долины. Здесь связи аббата послужили причиной приятного, однако порой бесполезного времяпрепровождения. Приятного, потому что гостей хорошо кормили и укладывали спать на мягкие тюфяки из сена. Бесполезного, потому что знания фермеров, зимними вечерами мастерящих грубые часы, никак не помогали Клоду в достижении его целей.

«Нас принимают хорошо, – писал юноша в первом письме к аббату. – Я научился подглядывать в «смотровые окошки», расположенные в северной части неприглядных хижин. Эти крошечные отверстия обыкновенно выходят на рабочий стол, и можно увидеть, как в тишине мастерской проворные руки умельца творят самые неожиданные чудеса!» Клода предупредили, что ему не стоит вдаваться в подробности, сообщая об успехах.

Письмо заканчивалось так: «В нашем путешествии были и неприятные моменты, когда я печалился и падал духом. Старый Антуан ослеп. И все-таки, даже увечный, он научил меня всегда обращаться к природе за советом. Он говорит: "Человек должен познать природу, прежде чем пытаться подражать ей"».