Шхуна «Колумб»

В тот день, когда ливень застал Марка в поле, на борту шхуны были только Лёва и Андрей. Первый чистил мотор, второй латал паруса. Когда начался дождь, оба укрылись в рубке. Рубка на шхуне была такой маленькой, что одновременно в ней могли спать только двое. В непогоду, когда шхуна стояла возле причала или на якоре, команда, спасаясь от дождя и ветра, едва умещалась в рубке.

Ливень продолжался почти час. Когда утих, к шхуне подошли друг за другом два каика. В первом сидели Марк с Тимошем Бойчуком, а во втором — шкипер Стах Очерет.

После дождя вода в бухте помутнела, в неё нанесло ила с острова. Грязные волны безостановочно подбрасывали шхуну, но привычные к качке рыбаки не замечали этого. Внутри шхуны всё вымокло, на дне собралось прилично дождевой воды, и юнга сейчас же был отправлен выливать её. Он работал старательно, ловко зачерпывая воду ведёрком и выливая за борт. Спешил, потому что предстояло ещё готовить ужин.

Очерет вскочил на шхуну почти сразу вслед за Марком и Бойчуком, привязал каик к корме и поздоровался с командой по своему обычаю:

— Тихой погоды, богатой рыбы!

После чего спросил о моторе. Оказалось, что с мотором Лёвка ещё не закончил, работы оставалось на два-три часа, но до завтра легко управится.

— Сегодня, парни, сегодня отправляемся, — заявил шкипер.

Неожиданная перемена планов удивила команду шхуны, особенно Тимоша.

— Мы же сегодня собирались дома ночевать, — сказал Андрей.

— Где же ты рыбы наловил? — шутливо спросил Тимош.

— Есть новый груз, — ответил шкипер. — А рыбу заберём, хоть её и мало. Завтра к вечеру к вам наведаемся, чтобы новой наловить.

— А что за багаж, дядя Стах? — поинтересовался моторист.

— Две бочки песка.

— Да не шутите вы. Говорите, как есть…

— Я, парень, не шучу, сейчас подойдём к пристани и возьмём две бочки песка. Нужно срочно доставить их в порт.

Все за исключением Бойчука удивлённо смотрели на своего шкипера. Бойчук же кивнул с таким видом, будто догадался, в чём дело, и слова шкипера подтверждает.

— Что же это за песок такой и на кой чёрт он кому-то понадобился? — поинтересовался Андрей. — В порту, что ли, своего песка нет?

— У меня приказ, — ответил Очерет, — а что там к чему, могу и не интересоваться. Хотя говорят, что это золотой песок.

— Действительно золотой? — подскочил Тимош. — У нас тоже говорили, но никто не верил…

— Именно, золотой, — протянул шкипер, поглядывая на свою команду и следя за тем, какое впечатление произвели его слова на товарищей. И увидел, что никто из команды ему не верит.

3. ЮНГА

На нашем южном море очень мало островов. Самое большее их наберётся десятка два вдоль северо-западного побережья. Всё это небольшие, песчаные, иногда болотистые, заросшие травой, камышами или кустами куски грунта, отрезанные от суходола неширокими проливами. К этим островам относился и Лебединый. Он простирался параллельно берегу километров на тридцать, но в самом широком месте был не более километров четырёх. Восточная сторона острова заросла густыми камышами и невысокими деревьями, в которых гнездилось множество чаек, мартынов и бакланов, этих невероятно прожорливых рыболовов, которым рыбаки Соколиного выселка то и дело желали всяческих бед. Поблизости от этих птичьих поселений часто попадались лисьи норы, уходившие глубоко под землю. Лисиц на острове было много, и чувствовали они себя вполне безопасно, поскольку в рыбачьи дворы наведывались только изредка зимой, а большую часть года жили за счёт птичьего населения южной части острова. Рыбаки почти не охотились, потому и зверям, и птицам жилось на острове привольно.

Остров назывался Лебединым, потому что осенью и весной сюда наведывались тысячами, а в некоторые года и десятками тысяч лебеди, останавливаясь здесь во время своих перелётов с севера в тёплые края, а из тёплых краёв на север. Кроме того, ходили слухи, будто когда-то на этом острове жило много лебедей, пока их не перебили и не распугали. Но тех времён уже никто не помнил.

Посреди острова над довольно большой и глубокой бухтой разместились четыре десятка рыбачьих домов. Бухта называлась Соколиной, такое же название было и у выселка. Кто от кого это название перенял, никому не было известно.

Кроме выселка на острове находились ещё два дома — жилище инспектора рыбного надзора Якова Ковальчука, располагавшееся приблизительно километрах в двух на восток от выселка, и маяк на западном краю острова. От маяка в море выходила песчаная коса, которая оканчивалась длинной грядой подводных камней. В основном из-за этих камней здесь и поставили маяк. Тёмными ночами огонёк маяка было видно за десять-двадцать миль, когда же околицу окутывал туман, на маяке ревела сирена, звук которой долетал до самого Соколиного выселка.